"Василий Алексеевич Лебедев. Искупление (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

ударился и неопасен, вернулся к коню и отвязал конец аркана от арчака -
деревянного остова седла. Было слышно, как он там ворчит что-то или
молится, призывая луну в свидетели своего подвига.
"А ведь этот скоро в асаулы выбьется", - не к месту подумалось
Елизару, будто и в самом деле это было важно - станет командовать сотней
этот воин или останется в десятниках... Вот он идет обратно. Спешит. В руке
арканная веревка, он подергал ее - тело Елизара шевельнулось. Татарии
довольно оскалил белые зубы, в сотом колене .прополосканные кумысом, и
склонился связать пленника ненадежнее. Нож ему мешал, и он зажал лезвие
-зубами.
"Помилуй мя, боже, и помоги..." - скорей подумал, чем прошептал
Елизар, и в тот же миг, когда кочевник наклонился, нави-с над ним, все
существо Елизара будто подбросило навстречу этому пахнущему йотом плотному
телу, а руки точно и крепко вонзили пальцы в горло врагу. Тут же Еллзар
подумал в испуге, что надо бы выхватить нож из этих ослепительно белых
зубов, но руки были заняты, да и дело было сделано: пальцы судорожно
вкогтились в горло, углубляясь в жесткий, неподатливый хрящ гортани.
Кочевник всхрапнул по-лошадиному, обронил нож на грудь Елизару и ухватился
. за его кисти, стараясь оторвать от горла его руки, но это было трудно
сделать даже самому Елизару. Рука кочевника шаркнула по груди Елизара,
нащупывая нож, у самого лица качнулся засаленный локоть шубы, но в тот миг,
когда вражья рука нащупала нож, Елизар вцепился в эту руку зубами.
Послышался стон, будто не в горле, а где-то в самом животе. Тело врага
обмякло, хотя он еще брыкался, бил локтями и коленями, но все слабее и
беспорядочнее были эти движенья...
- Вот те и "гайда"! - прорычал Елизар, когда почувствовал наконец, что
тело совсем ослабело и -мешком наваливается на него. - Наг-айдачил, Батыево
исчадие!
Оя торопливо откатился в сторону, ослабил и скинул с себя петлю. Его
трясло мелкой, дрянной дрожью, какой не было ни в Суроже, на стене, ни той
ночью в степи, там он был готов ко всему, а тут налетело несчастье
нежданно, когда все нутро его отмякло и преклонилось пред чудным виденьем
березового перелеска... Дышалось коротко, тяжело. Не верилось, что так
скоро будет повержен враг, но, поднявшись на ноги и глянув, как замирает в
судорогах кочевник, как скрючились его толстые короткие пальцы с клочьями
шерсти, выдранной в агонии из шубы, он понял, что с этим кончено. Подошел
ближе, наклонился, подобрал нож. Подумал и сорвал дорогие ножны с пояса,
тут же броско перекрестился и отвернулся, чтобы не видеть вспухшего,
потемневшего горла - черные бугры разорванного под кожей хряща.
- Вот уж где пропало бабино трепало... Прости FOC-педи...
Квнь упрямился недолго. Елизар вспрыгнул в седло и хотел было поскорей
отскакать от этого места туда, где угадывался брод, но какая-то непонятная
и властная сила дотянула его за увал, чтобы хоть мельком взглянуть на
крохотную, походную ставку, оставшуюся теперь без хозяина. Вот он на
гребне. Вдоль по лощине пролег сумрак, во все еще хорошо была видна ладная
островерхая станка, ее еераай стожок с тонкой деревянном спицей вверху.
Бока ставки были любовно разрисованы накладным орнаментом из белого и
черного войлока в виде листьев, цветов, ягод и причудливых птиц. Вход, как
и заведено у татар, смотрел на полдень. Перед ним легонько придымливал
небольшой костер, белесый дым .медленно тянулся по лощине. Тишина. До