"Танит Ли. Сабелла ("Кровавый камень" #2)" - читать интересную книгу автора

В книгах написано, что всю растительность завезли на Новый Марс с
Земли, как и большинство животных, которые теперь размножаются, охотятся,
греются на солнце и оставляют свои кости на равнинах, холмах и в руслах
высохших каналов. Однако как флора, так и фауна мутировали, чтобы
приспособиться к новому климату. Вода изначально тоже была чужой,
атмосферные стабилизаторы брали ее из виадука и подземного резервуара, пока
и она не сроднилась со здешними небесами и остроконечными горами. Тут и там
попадаются настоящие древние развалины - известные приманки для туристов.
Источенные временем колонны, осыпающиеся фундаменты, треснутые урны
нашептывают, истекая пылью, грезы о марсианах, так и не сбывшиеся на старом
Марсе. Правда, вымершая раса, наследниками которой стали люди, мало что
оставила им помимо архитектуры. А может быть, люди считали все это слишком
романтичным для серьезных исследований.
Но даже в наши дни в холмах над плато Молота обитают настоящие
марсианские волки. Ясными ночами слышно, как они воют пронзительно тонкими
голосами, словно заблудившиеся древние паровозы в поисках потерянной
станции. Время от времени в холмы приходят городские люди и отстреливают
волков, в такие ночи от Брейда до озера Молота сверкают вспышки и трещат
электрические разряды импульсных ружей. Но волков, которые пережили древних
марсиан, всепланетную засуху, когда от вод планеты осталась едва пятая
часть, и гибель атмосферы - их ружьями не извести. Их грубая шерсть по цвету
похожа на розовое шампанское, в их генах издревле заложено стремление
слиться с песком. Но стоит хоть раз заглянуть в их горящие глаза, подобные
каплям крови, всплывающим среди звезд - и ты навсегда понимаешь, кто они
такие.
А когда они воют, Сабелла, когда они воют, то волосы встают дыбом,
глаза наполняются слезами, а рот - слюной.


Я отправилась в Ареспорт ночным рейсом. Двухчасовой перелет на "жуке"
от поля вертикального взлета в Брейде. А до Брейда в семь вечера от станции
"Озеро Молота" отходил флаер. Пять миль до остановки я прошагала
пешком - вышла, когда день догорал, и сквозь минуту алых предзакатных
сумерек и считанные мгновения заката вступила в нахлынувшую ночь. Пять миль
для меня сущая мелочь, да и дорога хорошая. Когда солнце зашло, я сняла
черную соломенную шляпку, большие темные очки и понесла их вместе с
сандалиями и своей единственной сумкой.
Получасовой перелет был спокойным и скучным. Салон оказался почти пуст,
хотя мы подобрали две парочки, пока летели над Отрогами и вдоль Каньона.
Когда в Брейде я прошла на посадку и рухнула на обитое плюшем сиденье
"жука", мною овладели первые дурные предчувствия. Я ожидала, что они придут,
но не думала, что окажутся столь сильными. В конце концов, в моей жизни уже
бывало несколько неизбежных путешествий, и я осталась жива, получив даже
меньше шрамов, чем иные. Потом я вспомнила смерть матери - тоже понятные и
неизбежные воспоминания,- и меня пронзила острая боль. Моя мать, сестра
Касси, поняла меня. Поняла так хорошо, что однажды утром, вернувшись домой,
я нашла ее мертвой. Она лежала, словно безмолвный укор, в малиновом отсвете
витража. Не знаю, нарочно она это сделала или нет. (У меня, чтоб вы знали,
есть навязчивая идея, что мертвые всегда объединяются против меня - даже
сильнее, чем живые. Мертвые строят козни, хотят поймать меня в ловушку,