"Танит Ли. Демон" - читать интересную книгу автора

упасть.
Он неподвижно стоял на пороге и смотрел на нее. Ей хотелось бы, чтобы
он улыбался, но он сурово и пристально смотрел ей в лицо.
"Где Галбрент?" - спросил он.
Она руками зажала себе рот и тряхнула головой.
"Тот, кто проезжал здесь тридцать дней назад, направляясь в Кринек-Дол.
С арфой за спиной, со шрамом крест накрест над бровью".
Она снова замотала головой, сердце забилось еще чаще. Она прижала руки
к горлу и ждала.
"Галбрент, - повторил он, и глаза его стали узкими и очень яркими, -
мой брат! Названый брат, не кровный. Тот, кого предупреждали Сестры:
"Берегись белой женщины, ожидающей смерти в высокой башне у моря!"

* В русском языке не существует точного эквивалента слова "Demoness",
которое можно рассматривать, как женский род слова "демон". В. Орлов в своем
"Альтисте Данилове" использует выражение "демоническая женщина". Существует
история, что, работая над романом, Орлов хотел использовать слово
"демонесса", но отказался от такой идеи, сочтя слово не совсем грамотным с
точки зрения словообразования в русском языке.
Он шагнул к ней, схватил за волосы и стал наматывать их на руку пока
боль не заполнила ее голову словно серебряное облако.
" Где Галбрент?"- прошипел он, и затем встретил ее глаза.
И это было так, как было для нее. Его глаза были, как летний сад. Она
хотела вобрать из них эти вереницы янтарных теней и солнечных пятен, хотела
чтобы эти надежды, эти стремления и желания, бывшие в них, заполнили ее
пустоту, ее сумрак своей волей и светом. Она жаждала этих отражений жизни,
как рыба жаждет воды, а крылья птицы - воздуха. Глаза ее начали дышать,
пить, словно зверь из лужи. Она обхватила его шею, прильнула к нему,
прижалась к жестким доспехам. А он изрыгал проклятия, пытался стряхнуть с
себя ее руки, освободиться от ее глаз. Но была какая- то приятная
смертельная тяжесть в ее объятиях. Ее взгляд казался бы сном, если б не
заставлял цепенеть все тело. Она тянула его вниз. Он тонул в ее глазах, в ее
теле, плыл в потоках ее желания. Отлив уносил его, и он терялся в лабиринтах
наслаждения, которые, он чувствовал, она принесет. Такого наслаждения, что
не могла и не сможет дать ни одна женщина, ни до, ни после нее. То, что она
предлагала ему, было выше всех возможных наслаждений. Она была чашей, в
которой били ключи и вздымались океаны. Он жаждал этих источников, стремился
к ним, и громко кричал, пытаясь дотянуться до них.
Но тело его сдержало себя, и страсть, наконец, превратилась в
оцепенение, а потом в отвращение к этой бледной твари, извивающейся под ним.
Теперь он понимал, что отдал бы ей все, вместе с уходящей из него жизнью.
Он перекатился в сторону, освобождаясь от нее, повернулся к ней,
заслоняя глаза от страшного, всепоглощающего взгляда.
- Так все это правда. Все что рассказывают о тебе, белая женщина, -
прошептал он глухим, полным ледяного гнева, голосом, больше себе, чем для
нее. - Твой взгляд и твое тело пожирают память и разум. Да, я почувствовал,
как разум покидает меня. И я стал бы пустым, как высосанная волком мозговая
кость. С Галбрентом ты обошлась также?
Ее взгляд затуманивался, темнел, уходил. Она лежала на полу. Она не
понимала. И еще проплыло в ней едва различимое, похожее на сон воспоминание