"Роберт Линд. О том, как не быть философом ("Знание - сила", 1983, N 8)" - читать интересную книгу автора

Эпиктета. Так, например, он учит "угодному богам приятию пищи" и
призывает, вопреки всему, хранить терпение и философское спокойствие, к
которым я органически не способен. "Если вы послали за теплой водой, но
раб не внял, либо принес остывшую, либо ушел из дому и вы не можете его
дозваться, помните ли вы, что, укрощая гнев, вы исполняете волю богов?
Помните ли вы, что правите собратьями, единокровными Зевсовыми сыновьями?"
Все это так; я бы и сам хотел сидеть и отрешенно улыбаться, пока официант
подает совсем не то, что нужно, или по рассеянности не подает ничего. Но я
не могу - это меня сердит. Я не люблю три раза спрашивать, где карта вин.
Я не люблю четверть часа ждать сельдерея, чтобы услышать наконец, что в
ресторане его нет. Скандала я не подниму, это верно, я не так смел. И
выговора не сделаю - я сдержан, как философ, но подозреваю, что меня
выдает выражение лица. И уж конечно, я не стану говорить себе: "Этот
официант - мой брат и сын Зевса". А хоть бы и так, отчего сын Зевса должен
работать скверно? Эпиктету не приходилось столоваться в ресторанах.
Впрочем, выдержка и там бы, конечно, не изменила ему. Но тогда между нами
лежит пропасть. Если я не могу сравняться с ним даже в такой малости,
выкажу ли я себя философом перед лицом тиранов и катастроф?
К тому же, Эпиктет был равнодушен к собственности и всем другим
советовал презреть ее и даже кражи принимать покорно. В душе я соглашаюсь,
но знаю, что до дела у меня не дойдет. Кто ищет счастья в собственности,
счастлив не бывает, мудрец же счастлив и в нужде. Да и не в счастье цель
жизни, таково наше общее мнение. Но Эпиктет уверен, что идеал его -
бесстрастие - совсем не труден: достаточно взирать на кражи с
отрешенностью. "Не дорожите платьем, и вас не возмутит похитивший его", -
увещевает он. И очень верно продолжает: "Не ведая, в чем истинное благо,
похитивший, как и вы, считает, что оно в красивом платье. Как же ему не
унести его?" Вполне логично, но стоит мне заметить, что кто-то из гостей
унес мою новую шляпу, как логика мне изменяет. И бесполезно говорить себе:
"Вору неведомо, в чем истинное благо, ему кажется, что оно в моей шляпе".
Случись это с моим гостем, я и его не посмею так утешить. Невыносимо,
когда у вас уносят шляпу. Невыносимо, когда у вас вообще что-либо уносят,
тем более намеренно. Пожалуй, в безмятежном мире я бы сумел жить по
Эпиктету. Но в мире, где вещи теряют, крадут и случайно "прихватывают", в
таком мире изо дня в день изображать из себя философа - все равно что
взбираться на Гималаи в легких туфельках.
И все же в глубине души мы знаем, что философы правы, тысячу раз правы
- мы печемся о пустом. Легче поверить в собственную глупость, чем в
глупость Сократа, но если это заблуждение, большего глупца, чем он, свет
не видывал. С Сократом и Плинием согласны почти все. Даже те, кто получают
10000 фунтов в год и из кожи вон лезут, чтобы получать больше. Но кто из
вас не встревожится, если наш близкий друг начнет слишком буквально
претворять в жизнь идеи Эпиктета? То, что мы чтим как мудрость в Эпиктете,
в добром знакомом мы сочтем слабоумием. Ну, если не в знакомом, так в
родственнике. Случись мне, вслед за Эпиктетом, проникнуться презрением к
деньгам, комфорту и, кротко улыбаясь, проповедовать вред собственности и
пользу краж, и моя родня переполошится куда больше, чем если бы я стал
удачливым предпринимателем самого бессовестного толка. Вот что говорит
Эпиктет о похитителе железного светильника: "Этот светильник дорого ему
достался. Из-за него он превратился в вора, из-за него утратил честь,