"Гертруд фон Лефорт. Венок ангелов ("Плат Святой Вероники" #2) " - читать интересную книгу автора

люди были очень набожны и постоянно читали Библию. Завершала галерею предков
деревянная доска с изображением молодого рыцаря на золотом фоне, которая
сначала показалась мне скорее фрагментом позднеготической алтарной картины,
приобретенным где-нибудь в антикварной лавке, чем семейным портретом.
Молодой рыцарь держал в руках знамя. Положение его рук, сжимающих древко,
указывало на то, что он молится - быть может, перед битвой. К тому же он,
судя по всему, стоял на коленях. Сходство с Энцио было здесь особенно
отчетливым, но на этот раз оно странным образом касалось и выражения лица:
это было почти то же самое выражение, которое так потрясло меня, когда я
бросилась к нему вниз по лестнице.
______________
* Течение, возникшее в лютеранстве в конце XVII в., имевшее целью
усиление влияния религии на основе строгого благочестия и религиозного
подвижничества в повседневной жизни (от лат . pietas - благочестие)

Я еще была глубоко погружена в созерцание этого портрета, когда в
комнату вошла Госпожа Облако. Мне с первого же взгляда стало ясно, что
прежняя кличка ей уже не подходит: с пудрой, похоже, было навсегда
покончено. Из элегантной, ухоженной и флегматичной дамы Госпожа Облако
превратилась в измученную хозяйственными заботами экономку, похожую чуть ли
не на кухарку с красным лицом и натруженными руками, которая просто выбежала
на минутку из кухни. Но в целом годы почти не отразились на ней: она, судя
по всему, орудовала ради сына половником с той же энергией и неутомимостью,
с какой в свое время исполняла роль его сиделки в Риме.
Вначале мой визит проходил гораздо приятнее, чем я ожидала. Она
сердечно поцеловала меня, ни словом, ни взглядом не намекнув на то ужасное
прощание в Риме, выразила искреннее сожаление о том, что я теперь стала
круглой сиротой, и со сдержанным участием осведомилась об обстоятельствах
смерти бабушки и тетушки Эдель, чего до сих пор так и не сделал Энцио.
Впрочем, я понимала, что это не бесчувственность, а скорее робость и
деликатность. Потом она дала понять, что разделяет радость сына по поводу
моего приезда, и радушно предложила мне использовать любой перерыв между
лекциями и забегать к ней в пансион на второй завтрак. Этот завтрак,
прибавила она, мне совсем не повредит, а моему примеру, может быть,
последует и Энцио и станет регулярно завтракать дома, чего ей, к сожалению,
не удается от него добиться. Я не могла не заметить, что завтрак Энцио и был
главной причиной этого заботливого приглашения. А еще через несколько минут
она уже открыто наказала мне присматривать за сыном, следить, чтобы он не
простудился, а в перерывах между лекциями принимал укрепляющее лекарство,
которое ему рекомендовал доктор; когда-то она наказывала все это моей
бабушке, только теперь ее слова не вызвали во мне прежней детской
насмешливости - я с глубочайшим изумлением увидела, что, в то время как
бабушка и тетушка Эдель претерпели великую метаморфозу, шагнув из времени в
вечность, эта женщина совершенно не изменилась и ни на шаг не продвинулась
вперед и что даже полное перерождение Энцио, похоже, осталось для нее
незамеченным.
Она рассказала мне в своей неторопливой, обстоятельной манере о том,
как во время войны, одержав победу над всеми военными врачами и
председателями медицинских комиссий, она забрала своего раненого сына с
фронта и сама выходила его, - так же как она забрала его из бабушкиных рук