"Вернер Лежер. Капитан Аль-Джезаира (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

сторону свои рисовальные принадлежности.
- Я хотел бы попросить вас кое о чем, синьор капитан, - начал разговор
Парвизи.
- Слушаю вас. Если смогу, охотно исполню.
- Не могли бы вы завтра выбрать свободный часок и немного попозировать
мне? Мне очень хотелось бы выразить вам этой картиной нашу благодарность за
прекрасные дни, проведенные на "Астре".
- Это звучит так, будто вы у меня в долгу. Совсем напротив, синьор
Парвизи. Это я должен благодарить вас за те несколько приятных вечеров, что
вы и ваша милая семья подарили мне. Я всегда стараюсь предоставить
пассажирам моего судна все, какие только возможно, удобства. Меня удручает
только, что сам-то я не очень хороший собеседник, и я прошу вас и синьору
быть снисходительными ко мне. Что же касается вашей просьбы, то я,
разумеется, охотно исполню ее. Извините, если я скажу не очень ловко, но
меня удивляет: ведь вы - купец, и в то же время - художник? Это кажется мне
довольно необычным.
Парвизи не ответил, и капитан поспешил перевести разговор на другую
тему:
- Если ничего не помешает, завтра вечером будем в Малаге.
- Так скоро? Это меня радует. Однако я должен еще вам ответить. После
выполнения ежедневных обязанностей любому человеку нужно как-то
разнообразить свою жизнь, разрядиться, так сказать. Одни ищут и находят эту
разрядку в разных забавах и развлечениях, другие - в общении с природой,
третьи зарываются в книги. Я же беру бумагу и грифель, и я счастлив.
- И другим доставляете своим искусством большую радость.
По лицу Парвизи пробежала легкая тень.
- В общем - да, - сказал он. - Лишь однажды мой скромный талант стал
причиной озлобления и раздора.
- Вы разбудили мое любопытство.
- И мое тоже, дорогой, - удивленно подняла глаза на мужа Рафаэла. - Мне
с трудом верится, что талант к рисованию может вызвать чью-то злобу.
- И тем не менее такое со мной случилось. Было бы вам известно,
капитан, что еще совсем ребенком я управлялся с грифелем куда лучше, чем мои
товарищи по играм с собственной склонностью к болтовне. Одиннадцати лет я
уже отлично рисовал зверей. И не просто рисовал, чтобы зритель сразу мог
узнать, какого именно зверя я изобразил, но и вводил иной раз в свои рисунки
нечто неожиданное.
Он потер ладонью лоб и продолжал:
- Был у меня тогда один друг, вместе с которым мы подолгу играли. Ну вы
же знаете, детская дружба не обходится без ссор и раздоров. Только что ты
был готов за друга в огонь и в воду, а в следующий миг все летит кувырком, и
он тебе уже не друг, и все ваши приятельские отношения кажутся навеки
разорванными. Кажутся - к счастью, только кажутся. А на другой день вы снова
играете как ни в чем не бывало. Вот и мы с ним однажды поссорились. Из-за
чего - не могу теперь вспомнить это, да это уже и не важно.
Помню только, что мой друг тогда очень на меня обиделся и обиду свою
выразил самым нелепым образом. Я и сейчас могу нарисовать, как он, надувшись
словно мышь на крупу, полный презрения ко мне, сидел в углу нашего двора.
Его глупое поведение разозлило меня. Сколько я ни просил, сколько ни умолял
его вернуться к нашим играм, ничего не помогало - он уперся как баран. Я