"Урсула Ле Гуин. Изменить взгляд" - читать интересную книгу автора

ни о чем. И сквозь это тупое состояние слабо, лениво начали просачиваться
слова: "а может... на самом деле, может, меты действуют хуже... Мириам, на
самом деле..."
"Неужели ты думаешь, что я никогда не допускала такой возможности? -
мысленно возразила она. - Идиот! Неужели ты думаешь, что метаболики
слишком сильно действуют на все твое нутро? Я же перепробовала пятьдесят
разных комбинаций, чтобы избавиться от побочных эффектов, пока ты еще был
маленький! Но лучше принимать метаболики, чем мучиться от аллергии ко всей
этой чертовой планете! Конечно, ты знаешь все лучше, чем врач, да? Не
говори мне эти глупости. Ты пытаешься..." - Внезапно она оборвала этот
немой диалог. Нет. Геня не пытался убить себя. Нет. И не попытается. У
этого парня есть силы и мужество. И голова на плечах.
"Ну хорошо, - мысленно сказала она молодому человеку. - Хорошо! Если ты
останешься в лазарете под наблюдением две недели и будешь в точности
выполнять все, что я велю, - хорошо. Попробуем!"
"Потому что, - произнес внутри Мириам еще более тихий голос, - все это
неважно. Что бы ты ни делала, что бы ни придумывала - он умрет. В этом
году или в будущем. Через два часа, через двадцать четыре года. Наши
больные не могут приспособиться к этому миру. И мы тоже не можем, тоже не
можем. Геня, дорогой, мы не предназначены для жизни здесь. Мы были рождены
не для этого мира, а он - не для нас. Мы появились на Земле, из Земли,
чтобы жить на Земле под голубым небом и золотистым солнцем".
Зазвонил гонг, сзывая всех на обед. У входа в столовую Мириам увидела
маленькую Шуру. Девочка несла пучок омерзительных черновато-пурпурных
сорняков, как ребенок на Земле принес бы домой букет белых маргариток или
красных маков, сорванных в поле. Глаза Шуры как обычно слезились, но она
улыбнулась тете доктору. В красно-оранжевом свете заката, проливающемся
сквозь окно, губы девочки казались мертвенно-бледными. И губы всех
остальных после целого дня работы тоже выглядели мертвенно-бледными, а
лица - застывшими, суровыми, усталыми. Люди входили в обеденный зал все
вместе, все триста изгнанников, живущих в Арарате на Зионе, одиннадцатое
потерянное племя.


Дела у Гени шли прекрасно. И Мириам пришлось с этим согласиться.
- Ты в порядке, - сказала она.
- Я же говорил! - ухмыльнулся он.
- Скорее всего это оттого, что ты сейчас бездельничаешь, - ответила
Мириам, - ты, хитрюга.
- Бездельничаю? Все утро я заполнял больничные карточки для Гезы, два
часа играл во всякие игры с Рози и Мойше, а днем растирал краски. Кстати,
мне нужно еще минерального масла - можно взять литр? Как пигментное
средство оно гораздо лучше, чем растительное масло.
- Конечно. Да, знаешь, у меня есть для тебя кое-что. Маленький
Тель-Авив запустил на полную мощность бумажный завод. Позавчера они
выслали грузовик с бумагой...
- С бумагой?
- Полтонны бумаги! Я взяла для тебя двести листов. Лежат в кабинете.
Геня пулей вылетел за дверь, и когда Мириам вошла в кабинет, он уже
стоял там у пачки бумаги.