"Урсула Ле Гуин. Округ Мэлхью" - читать интересную книгу автора

маленькие машинки и разбросанные журналы по химии, и ежедневное и
еженощное присутствие сына, мужчины, мужчины утраченного дома - да,
утраченного - и утраченной жизни.
Когда Эдвард вошел, Генриетта даже не повернулась к нему. Лежала
мрачная, больная до мозга костей.
- Послушай, - сказал он. - Энди расплескал молоко и бросил яйцо на пол.
Слышишь, как он зовет Ген? - Действительно, снизу раздавались громкие
театральные вопли. - Если ты не выздоровеешь за день или два, придется
послать его в исправительную школу.
- Я собираюсь поправиться завтра, - все еще мрачно сказала Генриетта.
Но на душе у нее полегчало. Доброта Эдварда всегда попадала в точку -
вроде бы небрежно, не специально, но он всегда попадал в точку.
- Терпеть не могу валяться в постели, - чуть помолчав, произнесла она.
- Знаю. Ты не очень хорошо справляешься со всякими болячками. Слушай, я
попросил людей, которых пригласил на пятницу, отложить визит на неделю.
- Ерунда, послезавтра я встану на ноги. А твой друг, игрок в шашки,
придет?
- Да, - рассмеялся Эдвард, - наверное, он хочет снова потерпеть
поражение. - Как-то Генриетта прослышала про молодого парня из
Филадельфии, который хвастался, что с пятнадцати лет ни разу не проиграл в
шашки, пригласила его в гости и выиграла у него шесть раз подряд.
- Я мстительная женщина, Эдвард. - Она лежала неподвижно, волосы ее
разметались по подушке.
- А ему все равно - он просто пытается понять твой метод игры.
- Не люблю хвастунишек. - В Генриетте заговорил округ Мэлхью, край
безнадежности, место, из которого бессмысленно пытаться убежать. - Все мы
дураки, тут и хвастаться нечего, - твердо и безнадежно продолжила она.
- Как насчет стаканчика перед ужином?
- Да, я бы не отказалась от виски с горячей водой. Но никакого ужина -
не могу есть, когда болею. Принеси мне горячий пунш и "Домби и сына",
хорошо? Я как раз начала читать эту книгу.
- Сколько раз ты уже ее читала?
- Ну не знаю. Каждые несколько лет, с тех пор как мне исполнилось
двенадцать. И положи бедного ребенка спать, Эдвард, он не привык к Джоан.
- Меня она тоже пугает, - усмехнулся он.
- Да, это она может, ее не возьмешь ни обаянием, ни убеждением. Мы с
ней договорились, - продолжила Генриетта, повинуясь внезапному порыву, -
что, когда ты с Энди уедешь, Джоан переселится ко мне, если не передумает
до тех пор. Она уже не в состоянии следить за домом, муж умер, а сын
плавает по морям. Мы сумеем поладить.
Эдвард настороженно молчал. Генриетта посмотрела на него, уязвимого и
величественного молодого человека, чья высокая фигура заполняла и оживляла
весь дом.
- Не смотри так удивленно, - сказала она с мягкой иронией, - должна же
я думать о будущем. А теперь иди и принеси мне виски, а то у меня глотка
как наждачная бумага.
Сделать Эдварда свободным - вот ее главная задача. И она справлялась с
этой задачей. Будучи матерью двух дочерей, Генриетта не знала, должна
девушка быть свободной или нет, и потому из-за этих постоянных колебаний
Роза получилась слабохарактерной, а Мэри - избалованной. Но с мальчиками