"Урсула Ле Гуин. Освобождение женщины" - читать интересную книгу автора

я буду пользоваться этими словами, хотя вот уже много лет в
этом благословенном мире не слышала и не употребляла их. Часть
поселения, что примыкала к воротам, где жили крепостные
мужского пола, управлялась Надсмотрщиками, мужчинами, некоторые
из которых были родственниками Шомеке, а
остальные---наемниками. Во внутренней стороне поселения обитали
дети и женщины. К ним имели свободный допуск двое укороченных,
кастратов из крепостных, которых называли Надсмотрщиками, но на
самом деле правили тут бабушки. Без их соизволения в поселении
ничего не происходило.

Если бабушки говорили, что та или иная одушевленная скотина
слишком слаба для работы, Надсмотрщики позволяли той оставаться
дома. Порой бабушки могли спасти крепостного от продажи на
сторону, случалось, они могли оберечь какую-нибудь девушку,
чтобы та не зачинала от нескольких мужчин или давали
предохранительные средства хрупкой девчонке. Все в поселении
подчинялись совету бабушек. Но если кто-либо из них позволял
себе слишком много, Надсмотрщики могли засечь ее, или ослепить,
или отрубить руки. Когда я была маленькой, в поселении жила
старуха, которую мы называли Прабабушка---у нее вместо глаз
зияли дыры и не было языка. Я думала, что она стала такой с
годами. И боялась, что у моей бабушки Доссе язык тоже усохнет
во рту. Я сказала ей об этом.---Нет,---ответила она.---Он не
станет короче, потому что я не позволяла ему быть слишком
длинным.

В этом поселении я и жила. Тут мать произвела меня на свет, и
ей было позволено три месяца нянчить меня; затем меня отняли от
груди и стали вскармливать коровьим молоком, а моя мать
вернулась в Дом. Ее звали Шомеке Райова Йова. Она была
светлокожей, как и большинство остального имущества, но очень
красивой, с хрупкими запястьями и лодыжками и тонкими чертами
лица. Моя бабушка тоже была светлой, но я отличалась смуглостью
и была темнее всех в поселении.

Мать приходила навещать меня, и кастраты позволяли ей проходить
через воротца. Как-то она застала меня, когда я растирала по
телу серую пыль. Когда она стала бранить меня, я объяснила, что
хочу выглядеть как все остальные.

--Послушай, Ракам,---сказала она мне,---они люди пыли и праха.
И им никогда не подняться из него. Тебе же суждено нечто
лучшее. Ты будешь красавицей. Как ты думаешь, почему ты такая
черная?---Я не понимала, что она имела в виду.---Когда-нибудь я
расскажу тебе, кто твой отец,---сказала она, словно обещая
преподнести дар. Я знала, что жеребец, принадлежащий Шомеке,
дорогое и ценное животное, покрывал кобыл в других поместьях. Я
понятия не имела, что отцом может быть и человек.