"Венди Лей. Арнольд (Арнольд Шварценеггер) " - читать интересную книгу автора

в школу, завершали все дела по дому. Иногда Густав подвергал мальчиков, чуть
ли не солдатской муштре, требуя, например, чтобы они ели, зажав подмышками
по книге, и не могли тем самым класть локти на стол. Есть, однако, основания
полагать, что Арнольд временами восставал и небезуспешно. Например, когда
взрослые задавали ему извечный вопрос "Кем ты хочешь быть, когда
вырастешь?", Арнольд громко объявлял: "Я не хочу ничему учиться и не хочу
никем быть. Единственное, чего мне хотелось бы, так это ходить по миру с
палкой, шляпой и обезьянкой". При этом он, вероятно, очень хорошо сознавал,
что Густав, с его амбицией, меньше всего хотел бы услышать такой ответ.
Выходные дни не приносили мальчикам избавления от жестокого прессинга отца.
Каждое воскресенье Арнольду и Мейнарду разрешалось выбрать между прогулкой
по окрестностям, визитом на ферму и поездкой в Грац на спектакль, выставку
или в музей. Если же Густав играл в полицейском оркестре, мальчики должны
были обязательно слушать его. Каким бы приятным ни был выход в свет, все его
радости меркли перед страхом последующего дня, когда оба мальчика должны
были писать ненавистное сочинение, описывающее в мельчайших подробностях
прошедшие экскурсии. И через многие годы Арнольд никак не мог избавиться от
этого чувства и получить полное удовольствие от прожитого дня. Когда он
побеждал в конкурсе культуристов, обычной реакцией было безрадостное:
"Подождем до следующего года!" Густав требовал, чтобы сочинения мальчиков
были не меньше десяти страниц. В понедельник утром он проверял каждую
страничку одну за другой, исправляя ошибки красным карандашом, пока мальчики
с замиранием сердца наблюдали за отцом, зная, что даже одна ошибка в
правописании повлечет за собой приказ переписывать это слово пятьдесят раз.
Ошибки, какими бы незначительными они ни были, никогда не прощались. Мейнард
всегда делал меньше ошибок, чем Арнольд. Густав поощрял безудержное
соперничество между сыновьями. Не лишенный способности быть обаятельным и
обходительным, Густав радостно наблюдал, как двое мальчишек лезли из кожи
вон в стараниях превзойти друг друга в беге, боксе, лыжных гонках и в учебе,
отчаянно нуждаясь в его одобрении. Каждое состязание начиналось с ироничного
возгласа Густава: "Ну-ка, посмотрим, кто у нас лучший!" Вне всякого
сомнения, - и Арнольд подтверждал это позже, - оба мальчика выбивались из
сил, стремясь показать отцу свое превосходство. Арнольд, конечно, должен был
сражаться более яростно, чтобы как-то выделиться, поскольку знал, что
Мейнард занимал в сердце отца куда большее место, чем он. Его бои были
упорнее, его старание победить брата - более отчаянным, его потребность
завоевать любовь своего отца - куда сильнее. Когда какое-либо состязание
заканчивалось, Густав награждал победителя. Проигравшему доставалась лишь
презрительная усмешка. С инстинктивным стремлением унизить сыновей, которое
таилось где-то в самой глубине его души, Густав заставлял потерпевшего
поражение брата встать перед победителем и признать его верховенство. Затем
спрашивал: "Итак, скажите мне, кто из вас лучший?" Слова эти бередили раны
маленького неудачника. Арнольд не всегда проигрывал. Однако он постоянно
должен был ощущать, что отец не старается высказать ему свое одобрение и
любовь, в которых он так нуждался. Даже если ему доводилось услышать столь
желанные слова: "Да, теперь ты и в самом деле победил своего брата", бой
вовсе не кончался. Впереди был следующий, другое состязание, очередная
возможность обойти своего брата, завоевать любовь отца и доказать, что он
лучший. На протяжении всей юности Арнольда состязания эти продолжались,
выковывая в мальчике ту спортивную злость, про которую он потом как-то