"Фриц Лейбер. Ведьма" - читать интересную книгу автора

того проще: то надавливая на стол локтем, то упираясь в него коленкой, он
наклонял его, а игла катилась по наклонной плоскости.
Игла завибрировала, словно была частичкой некоего устройства. По
пальцам Нормана как будто пробежал ток.
Вдруг ему послышались лязгающие звуки Девятой сонаты. Черт! Покалывание
в кончиках пальцев - верный признак повышенной нервной возбудимости. Однако
в горле было сухо; попытка посмеяться над собой не удалась. Для подстраховки
он завернул иглу во фланель.
Одиннадцать сорок семь. Норман потянулся за лесой.
Руки его дрожали, словно он влез по длинному канату на крышу дома.
Обычная на вид, леса оказалась омерзительно скользкой, словно покрытой
какой-то слизью. Соленый аромат бухты куда-то улетучился, уступил место
едкому металлическому запаху. Приехали, сказал себе Норман, осязательные и
обонятельные галлюцинации вдобавок к зрительным и слуховым. В ушах его
по-прежнему отдавалась Девятая соната.
Он знал, как заплетать лесу, в этом не было ничего сложного, тем более
что она была на удивление мягкой; однако ему не переставало казаться, что
его пальцы подчиняются посторонним силам: леса завязывалась в "риф", в
"полуштык", в "затяжной" узел - в любой, кроме "беседочного". Пальцы болели,
глаза слезились, сопротивление нарастало. Норман вспомнил слова Тэнси в ту
ночь, когда она отреклась от колдовства: "В чародействе существует правило
реакции, нечто вроде отдачи в пистолете..."
Одиннадцать пятьдесят две.
Огромным усилием воли он отогнал мысли и воспоминания и сосредоточился
на узле. Пальцы начали двигаться в странном ритме - ритме Девятой сонаты.
Все, завязан, голубчик!
Комната погрузилась в полумрак. Истерическое помутнение зрения,
поставил диагноз Норман; к тому же системы энергообеспечения в маленьких
городках вечно выкидывают всякие фортели. Почему-то стало очень холодно, так
холодно, что ему почудилось, будто он видит пар, который вырывается у него
изо рта. И тишина, полная, мертвая тишина. В этой тишине отчетливо
разносился стук сердца Нормана, которое лакейски подстраивалось под
грохочущую бесовскую музыку.
И тут, в миг дьявольского, парализующего душу озарения, он понял, что
это и есть истинное колдовство. Не вздорная болтовня о нелепых средневековых
ухищрениях, не изящные пассы, но изнурительная борьба за то, чтобы удержать
в повиновении призванную мощь, лишь символами которой были те предметы,
какие лежали перед ним на столе. Норман ощутил, как за стенами номера,
снаружи его черепа, за непроницаемыми стенами рассудка собирается и
разбухает нечто грозное и смертельно опасное, ожидающее одной-единственной
ошибки, чтобы сокрушить его.
Он не мог поверить. Он не верил. И все же вынужден был поверить.
Но устоит ли он? Вот вопрос.
Одиннадцать пятьдесят семь. Без трех минут полночь. Норман принялся
складывать принадлежности своего колдовства на лоскут фланели. Игла
прильнула к магнетиту. Ну и ну! Они ведь находились в футе друг от Друга!
Норман посыпал предметы кладбищенской землей: песчинки шевелились под его
пальцами, словно личинки насекомого. Чего-то не хватает. Он порылся в
памяти, но та подвела. Он хотел перечитать текст, но порыв неизвестно откуда
взявшегося ветерка разбросал кусочки бумаги по столу. Неведомые силы