"Марти Леймбах. Умереть молодым " - читать интересную книгу автора

Виктора легко обманывать. Он человек самонадеянный и вспыльчивый, но
доверчивый. По-моему, Виктор и не подозревает о существовании Гордона. В
последнее время, однако, я заметила кой-какие изменения в его поведении,
что, возможно, свидетельствует о ревности или зарождающихся подозрениях,
хотя не исключено, что я просто льщу себе. Я не дура. Сколько раз думала над
этой ситуацией. Не надо быть Фрейдом, чтобы понять: если, забравшись в
машину, следишь за потенциальным любовником, значит, что-то неладно в твоей
жизни, значит, наступил кризис в твоих отношениях с другим человеком.
Но Виктор в основном спит. Будь я похитрее, могла бы жить как мне
вздумается, а он ни о чем и не догадался бы. Впрочем, может, так оно и есть.
Создается впечатление, что Виктор целый день спит, или дремлет, или зевает,
то ли просыпаясь, то ли снова погружаясь в непробудный сон. Кажется, целый
день он только и думает: как бы побыстрее добраться до постели. Торопится
поскорее покончить с любым делом, - чаще всего с главой очередной книги, - и
снова лечь спать. Вся его жизнь - цепь ограничений, налагаемых болезнью.
Три месяца, как мы живем в Халле. Приехали сюда не случайно: причиной
явилось решение Виктора предоставить лейкемии развиваться своим чередом. Мне
Халл не по душе. Чтобы выбрать подходящее для Виктора место, я, взяв Атлас
мира, тщательно изучила все восточные штаты Северной Америки и в результате
разыскала полуостров, прилепившийся в виде отростка к штату Массачусетс.
Халл спокойнее Бостона; зимой здесь, в основном, живут рыбаки или
пенсионеры. Во всяком случае, они не пристают с добросердечными расспросами
к Виктору или ко мне. Виктор признает, что у Халла есть свои недостатки, но
утверждает, что это место вполне пригодно для его цели: умереть здесь. И он
прав. Мы живем на третьем этаже дома, построенного в викторианском стиле, он
расположен на узкой, местами заасфальтированной улочке, в ряду других домов,
окна которых на зиму закрыты ставнями. Сейчас не сезон. Арендная плата
ничтожно мала, а Виктор уверяет, что шум океана успокаивает его, и, само
собой, улица очень тихая, потому что на ней никто не живет.
Мы практически оторваны от остального мира, живем почти на острове.
Полуостров тянется узкой полосой к северу от перешейка, и в случае
необходимости на пароме через Атлантический океан можно добраться до
Бостонской гавани всего за сорок минут. И все же связь между мной и городом,
где я когда-то жила, остается столь же ненадежной, как и тонюсенькая
перемычка полуострова на карте, - кажется, достаточно всего одного поворота
земли вокруг своей оси, или шторма, или изменения атмосферного давления - и
я навсегда останусь среди заколоченных домов и открытых автостоянок, забитых
проржавевшими от соли машинами. В один прекрасный день выгляну из нашего
ромбовидного окна и увижу вокруг только бескрайние зеленые просторы
бушующего океана, и ни одного корабля вплоть до самого горизонта: не на чем
добраться до дома.
Мы живем в просторной комнате со скошенным потолком, когда-то здесь был
чердак. У нас всего одна комната, но большая, а, кроме того, есть еще кухня.
Арендовали мы эту квартиру вместе с мебелью и живем посреди весьма странного
декора, разрозненных стульев и столов. Добротная мебель орехового и красного
дерева; кушетка набита конским волосом. Но все ветхое, в щербинках, трещит и
шатается. По-моему, эта мебель когда-то была свидетельницей роскошной и
красивой жизни, которая уже никогда не вернется. Розы на ситцевой обивке
выцвели, как будто проржавели, и стали такими же унылыми, как магазины Армии
спасения или склады подержанных вещей, откуда прибыла эта мебель и куда она