"Станислав Лем. Собысчас" - читать интересную книгу автора

размышления, а потом, решительный и бодрый, встал, чертежи начертил, ленты
программные наперфорировал, алгоритмы рассчитал, и, наконец, сотворил
счастливое общество из девятисот персон. Чтобы господствовало в нем
равенство, сделал всех совершенно одинаковыми. Дабы из-за еды и питья не
ссорились, сделал так, что не пили они и не ели, а холодный атомный огонек
служил им источником энергии. Уселся он потом на завалинку и до захода
солнца смотрел как они прыжками и криками свою радость выражают, как добро
творят, друг друга по голове гладят, камни друг перед другом с дороги
убирают, какие они крепкие, бодрые, веселые, как задорно и беспечно жизнь
их бежит. Если кто ногу вывихнет - аж черно становилось от сбежавшихся, и
не от любопытства, а из-за могучей потребности участие оказать. От избытка
сочувствия одному из них даже ногу оторвали, вместо того, чтобы вправить,
но подрегулировал он им редукторы и реостаты, а потом позвал Клапауциуса.
Присмотрелся тот к их радостной беготне, выслушал объяснения с довольно
кислой миной и спросил:
- А опечалиться они могут?
- Что за глупый вопрос. Разумеется, нет, - ответил Трурль.
- Значит, потому они все время скачут и во весь голос вопят, потому
такие румяные и добрые, что им хорошо?
- Именно!
А так как Клапауциус не просто на похвалы поскупился, а вообще ничего
не похвалил, то добавил Трурль сердито:
- Быть может, зрелище это монотонно и менее живописно, чем батальные
сцены, но моей задачей было осчастливить, а не кому-то там спектакль
устроить!
- Если они делают то, что делают, потому что делать это обязаны,
приятель мой, - отозвался Клапауциус, - то в них ровно столько же добра,
сколько в трамвае, который потому тебя не не переедет, если ты на тротуаре
стоишь, что ему с рельсов не сойти. Не тот, Трурль, счастье творения добра
познает, кто должен других неустанно по голове гладить, от восторга вопить
да камни с дороги убирать, а тот лишь, кто может и печалиться, и рыдать, и
камнем другому голову размозжить, но по доброй воле и сердечной охоте
этого не делает! Ты же создал пародию на высшие идеалы, которые удалось
тебе изрядно опошлить!
- Что ты такое говоришь?! Они же, все таки, разумные существа, -
пробормотал обескураженный Трурль.
- Да? - спросил Клапауциус. - Сейчас посмотрим.
С этими словами подошел он к Трурлевым творениям, первому, кто ему
попался, дал с размаху в лоб и спросил
- Счастлив ли ты?
- Безумно! - ответил тот, схватившись за голову, на которой вскочила
шишка.
- А теперь? - спросил Клапауциус, и так ему врезал, что тот вверх
тормашками полетел. Еще не успел бедняга встать, еще песок выплевывал, а
уже кричал:
- Счастлив я! Хорошо мне жить!
- Вот так, - сказал коротко Клапауциус онемевшему Трурлю и ушел.
Огорчился Трурль невыразимо. Свел он одного за другим своих
счастливцев в лабораторию и разобрал их там до последнего винтика, а они
не только этому не сопротивлялись, но ему, как могли, помогали, ключи и