"Станислав Лем. Осмотр на месте" - читать интересную книгу автора

распространилось и на совершеннолетних. Немцы называют это
Erzatzentfuhrung, а они в таких делах доки. На беду, когда очередь дошла
до меня, эрзац-похищений стало слишком уж много, сердца богачей
очерствели, и никто не давал за меня даже ломаного гроша. Пробовали
что-нибудь выторговать в Ватикане, церковь, как известно, милосердствует
профессионально, но тянулось это ужасно долго. Целый месяц я вынужден был
играть в шашки и выслушивать гастрономические угрозы субъекта, который к
тому же невыносимо потел и только гоготал, когда я просил его принять душ:
ведь в доме есть ванная, а спину я ему сам намылю. В конце концов и
церковь не оправдала надежд. Я присутствовал при их ссоре, они чуть не
подрались, одни кричали "резать", вторые - за загривок, мол, герцогинину
дочку, и вон со двора.
Герцогининой дочкой уперся называть меня тот, смуглый. У него на
темени был жировик, и мне все время приходилось его разглядывать. Ел я,
понятно, то же, что и они, с той лишь разницей, что они облизывали
пальчики после макарон на оливковом масле, а меня от этого мутило. Шея еще
болела с тех пор, как они пытались заставить меня признаться, что я по
крайней мере какой-нибудь свойственник герцога, раз въехал на герцогский
паркинг, и порядочно приложили мне за свои обманутые ожидания. С тех пор
Италия перестала существовать для меня.
Австрия довольно мила, но я знаю ее как свои пять пальцев, а хотелось
чего-нибудь новенького. Оставалась Швейцария. Я решил спросить кузена
Тарантоги, какого он о ней мнения, но оказалось, что сделал глупость,
затеяв с ним разговор; он, правда, заядлый путешественник, но вместе с тем
антрополог-любитель, собирающий так называемые граффити по всем уборным на
свете. Весь дом он превратил в их хранилище. Когда он заводит речь о том,
что люди изображают на стенах клозетов, глаза у него загораются огнем
вдохновения. Он утверждает, что только там человечество абсолютно искренне
и на этих кафельных стенах виднеется наше "мене, текел, упарсин", а также
entia non sunt multiрlicanda рraeter necessitatem [Не следует умножать
сущности сверх необходимости (лат.) - изречение, приписываемое английскому
средневековому философу У.Оккаму]. Он фотографирует эти надписи,
увеличивает их, заливает плексигласом и развешивает у себя на стенах;
издали это напоминает мозаику, а вблизи просто спирает дыханье. Под
экзотическими надписями, вроде китайских или малайских, он помещает
переводы. Я знал, что он пополнял свою коллекцию в Швейцарии, но мне это
ничего не дало - он не заметил там никаких гор. Он жаловался, что туалеты
там моют с утра до вечера, уничтожая капитальные надписи; он даже подал
памятную записку в Kulturdezernat [Управление по делам культуры (нем.)] в
Цюрихе, чтобы мыли раз в три дня, но с ним просто не стали разговаривать,
а о том, чтобы пустить его в дамские туалеты, и речи не было, хотя у него
имелась бумага из ЮНЕСКО - уж не знаю, как он ее раздобыл, -
подтверждавшая научный характер его занятий. Кузен Тарантоги не верит ни
во Фрейда, ни во фрейдистов, потому что у Фрейда можно узнать, что думает
тот, кому наяву или во сне чудятся башня, дубина, телефонный столб,
полено, передок телеги с дышлом, кол и так далее; но вся эта мудрость
оказывается бесполезной, если кто-нибудь видит сны напрямую, без обиняков.
Кузен Тарантоги питает личную антипатию к психоаналитикам, считает их
идиотами и пожелал непременно объяснить мне, почему. Он показывал
жемчужины своего собрания, стишки на восьмидесяти, кажется, языках (он