"Станислав Лем. Формула Лимфатера" - читать интересную книгу автора

никому неизвестный щенок, попросил его побеседовать со мной. Он велел мне
придти, назначил день и час.
Он лежал в кровати. Кровать эта стояла у шкафов с книгами, и над ней
было укреплено особым образом зеркало и механическое приспособление, вроде
длинных щипцов, чтоб он мог, не вставая, вытянуть с полок любую книгу,
какую захочет. И как только я вошел, поздоровался, и посмотрел на эти тома
- я увидел Шеннона, и Мак Кея, и Артура Рубинштейна, того самого,
сотрудника Винера, - знаете, я понял, что это тот человек, который мне
нужен. Мирмеколог, который знал всю теорию информации, - великолепно,
правда?
Он сказал мне без предисловий, что очень слаб и что временами у него
гаснет сознание, поэтому он заранее извиняется передо мной, а если
потребуется, чтоб я повторил что-нибудь, он даст мне знак. И чтоб я сразу
начал с сути дела, так как он не знает, долго ли будет сегодня в сознании.
Ну что же, я выстрелил сразу изо всех моих пушек, мне было двадцать
семь лет, вы можете вообразить, как я говорил! Когда в цепи логических
рассуждений не хватало звена, его заменяла страстность. Я высказал ему
все, что думаю о человеческом мозге, не так, как вам, - уверяю, что я не
подбирал слов! О путях паллидума и стриатума, о палеоэнцефалоне, о брюшных
узлах насекомых, о птицах и муравьях, пока не подошел к этому злополучному
вопросу: знают ли муравьи что-то, чему они не учились, и что, вне всякого
сомнения, не завещали им предки? Знает ли он случай, который подтверждал
бы это? Видел ли он что-либо подобное за восемьдесят лет своей жизни, за
шестьдесят лет научной деятельности? Есть ли, по крайней мере, шанс, хотя
бы один из тысячи?
А когда я оборвал речь будто посредине, не отдавая себе отчета в том,
что это уже конец моих рассуждений, ибо я не подготовил никакого
заключения, совсем не обращая внимания на форму, - то, запыхавшийся,
попеременно краснея и бледнея, почувствовал вдруг слабость и - впервые -
страх, Шентарль открыл глаза: пока я говорил, они были закрыты. Он сказал:
- Жалею, что мне не тридцать лет.
Я ждал, а он опять закрыл глаза и заговорил лишь спустя некоторое
время:
- Лимфатер, вы хотите добросовестного, искреннего ответа, да?
- Да, - сказал я.
- Слыхали вы когда-нибудь об акантис рубра?
- Виллинсониана? - спросил я. - Да, слышал: это красный муравей из
бассейна Амазонки...
- А! Вы слышали?! - произнес он таким тоном, словно сбросил с плеч
лет двадцать. - Вы слышали о нем? Ну, так что же вы еще мучаете старика
своими вопросами?
- Да ведь, господин профессор, то, что Саммер и Виллинсон
опубликовали в альманахе, было встречено сокрушительной критикой...
- Понятно, - сказал он. - Как же могло быть иначе? Взгляните-ка,
Лимфатер... - Он показал своими щипцами на шесть черных томов монографии,
принадлежавшей его перу.
- Если б я мог, - сказал он, - я взялся бы за это... Когда я начинал,
не было никакой теории информации, никто не слышал об обратной связи,
Вольтерру большинство биологов считало безвредным безумцем, а мирмекологу
было достаточно знать четыре арифметических действия... Эта малютка