"Станислав Лем. Лолита, или Ставрогин и Беатриче (о Набокове)" - читать интересную книгу автора

бесплодным, - становится голосом эпохи, исповедью сына века, новым,
потрясающим нас открытием человека, которого мы не знали?
Все эти вопросы я задавал себе, прочтя "Лолиту" Набокова - книгу,
которая несколько лет назад была одновременно и событием, и литературным
скандалом. Подробностей о ней я не знаю. Знаю только, что, отвергнутая не
раз американскими издателями как нецензурная, она забрела во Францию, где,
иаконец, ее отважился опубликовать один издатель - он не был повивальной
бабкой отборных произведений ни в малейшей степени, зато с помощью опытных в
своей области экспертов увидел в этой книге возможность порядочного
скандала. Потом пришла ошеломляющая карьера. Рассудительный английский
издатель (я читал "Лолиту" в издании "Корги Букс") присоединил к этому
изданию еще и антологию хвалебных отзывов, высказываннй известных писателей
и критиков (которых книга почему-то не встретила раньше, когда блуждала по
издательствам!). Их мнение, полное признания, даже энтузиазма, сводится к
тому, что "Лолита" является произведением мирового масштаба, что с
порнографией как таковой она ничего общего не имеет, что она стоит на уровне
"Улисса" Джойса и т.д. Я не пытаюсь дать критический анализ "Лолиты". Я тем
более не правомочен, ибо кроме нее не знаю, собственно, ничего больше из
литературного наследия Набокова, которое, насколько я ориентируюсь,
достаточно велико. Тринадцать его рассказов, которые мне попали в руки год
назад, я прочел с абсолютным равнодушием. То, что он хотел в них сказать,
нисколько меня не задевало. Возможно, это были отличные произведения, и,
говоря об их мимолетности, я признаюсь только в своей художественной
глухоте; но к "Лолите" я не оказался в той же степени глух, отсюда эти
заметки. Не знаю, насколько верно, что это книга "эпохальная", "великая",
хотя некоторые из почтенных знатоков, цитируемых английским издателем,
выводят прозу Набокова от Элиота, Бодлера, Джеймса и Бог знает кого еще. Это
почтенное родство мало меня трогает. Сам Набоков в послесловии к "Лолите"
рассказывает довольио интересные вещи: о том, как долго эта книга
создавалась, как родился ее первый замысел, еще в Париже, в сороковых годах;
тогда это был небольшой рассказ о человеке, который женится на больной
женщине и после ее смерти и неудачной попытки изнасиловать падчерицу коичает
самоубийством; далее Набоков рассказывает, как позднее перенес эту главную
ось интриги в Соединенные Штаты, как насыщал ее мясом реалий Нового Света.
Набоков был, впрочем (благодаря, возможно, собственному опыту, а может - по
совету доброжелателей) настолько осторожен, что предпослал повести -
фиктивному дневнику - столь же фиктивное предисловие пера "доктора
философии Джона Рея-младшего". Дневник, представляемый этим доктором
философии, - якобы воспоминания мужчины, умерщего в тюрьме от инфаркта и
скрывшего свое имя под псевдонимом "Хумберт Хумберт". Всех этих трюков
осторожности все же не хватило, и чтение советов более или менее
доброжелательных редакторов, внутренних издательских рецензий или
откровенных осуждений (всем этим повесть обросла на своем пути от стола до
стола, и все это становится местами не намного худшим "документом эпохи",
чем само произведение - такая здесь мешанина беспомощности,
псевдонаучности, наконец, бессознательного комизма в оценках) - чтение
всего этого является превосходным довеском к атмосфере "Лолиты".
Поскольку повесть у нас не издана, то мои заметки (повторяю: нисколько
не носящие характера системного анализа) начну с изложения содержания. Герой
представлен нам как европеец, культурный эстет, без определенной профессии,