"Станислав Лем. О книге Бенедикта Коуски "Предисловие к автобиографии"" - читать интересную книгу автора

как, не будь он застрелен, война бы не вспыхнула, а не вспыхни война -
барышня не стала бы медсестрой; поскольку она к тому же была из Оломоуца,
а хирург - из Моравской Остравы, то они бы, скорее всего, не встретились.
Следовательно, в расчетах необходимо учесть общую теорию баллистики
стрельбы в эрцгерцогов, но поскольку попадание в эрцгерцога зависело от
движения его автомобиля, то следует принять во внимание и теорию динамики
автомобилей образца 1914 года, а также, разумеется, психологию террориста,
ибо не каждый на месте этого серба стрелял бы, а если бы даже стрелял, то
мог не попасть из-за дрожи в руках. Следовательно, то обстоятельство, что
у серба была твердая рука, также внесло определенный вклад в вероятность
рождения профессора Б. Коуски. Нельзя также оставить без внимания общую
политическую обстановку в Европе летом 1914 года. Впрочем, брак не
состоялся ни в том году, ни в следующем, так как хирурга перевели в
крепость Перемышль. Оттуда он должен был съездить во Львов, где жила
девушка Марика, которую родители, заботясь о благополучии сына,
присмотрели ему в жены. Но в это время в результате наступления генерала
Самсонова и маневра южного крыла русских войск Перемышль оказался в осаде,
и вскоре, когда крепость пала, хирург отправился не во Львов к невесте, а
в русский плен. В плену он вспоминал медсестру чаще, чем невесту,
поскольку медсестра не только имела улыбку Монны Лизы, но и пела "Мой
любимый, спи на ложе из цветов" значительно лучше Марики, которая страдала
полипами голосовых связок и потому хрипела. В 1914 году она, правда,
собиралась удалить полипы, но офицер-ларинголог, который должен был это
сделать, проиграл в офицерском казино крупную сумму и вместо того, чтобы
пустить себе пулю в лоб, скрылся, прихватив полковую кассу. Это
происшествие внушило Марике отвращение к ларингологии, и прежде чем она
решилась обратиться к следующему, ее засватали; в обязанности невесты
входило петь "Мой любимый, спи на ложе из цветов", и ее пение, а вернее,
хрип и шипение, контрастируя в воспоминаниях военнопленного Коуски с
чистым тембром пражской медсестры, привело к тому, что последняя затмила в
этих воспоминаниях образ невесты. Так что, возвращаясь в 1919 году в
Прагу, он даже не помышлял искать Марику, а сразу поехал туда, где
проживала медсестра.
Будучи барышней на выданье, она имела четверых поклонников, мечтавших
на ней жениться, с Коуской же ее не связывало что-либо конкретное, если не
считать открыток, которые он посылал ей из плена, но эти открытки,
измаранные штемпелями военной цензуры, не могли сами по себе возбудить в
ее сердце достаточно прочных чувств. Первым ее поклонником был некто
Хамурас, пилот, который не летал, потому что нажил грыжу, передвигая
ногами рычаги самолета; ножные рычаги в самолетах того времени ходили
туго, ибо авиация еще находилась в примитивной стадии развития. Этому
Хамурасу сделали операцию, но безрезультатно, так как хирург, наложив шов,
не завязал как следует узелок, и опухоль появилась снова, а в итоге
медсестра стыдилась выйти за летчика, который вместо того, чтобы летать,
сидит постоянно в очереди к врачу или ищет в объявлениях, не продает ли
кто довоенный бандаж от грыжи, поскольку Хамурас надеялся, что бандаж
позволит ему летать, однако по причине военного времени достать его было
невозможно. Таким образом, "быть или не быть" профессора Коуски тесно
связано с историей авиации вообще, а с аэропланами, состоявшими на
вооружении австро-венгерской армии, - в особенности. На рождение проф.