"Станислав Лем. Кибериада (Авт.сб. "Непобедимый. Кибериада")" - читать интересную книгу автора

генератор рифм, и чуть было все опять не полетело в тартарары, так как
машина пожелала быть миссионером у нищих звездных племен. Однако в тот
последний момент, когда он уже готов был наброситься на нее с молотком в
руках, пришла ему в голову спасительная мысль. Он выбросил все логические
контуры и вставил на их место ксебейные эгоцентризаторы со сцеплением типа
"Нарцисс". Машина закачалась, засмеялась, заплакала и сказала, что у нее
побаливает где-то на уровне третьего этажа, что ей все уже до лампочки,
что жизнь удивительна, а все кругом негодяи, что она наверное скоро умрет,
и желает только одного - чтобы о ней помнили и тогда, когда ее не станет.
Затем велела подать ей бумагу. Трурль облегченно вздохнул, выключил ее и
отправился спать. Утром он зашел за Клапауциусом. Услышав, что его зовут
на запуск Электрибальда, как решил Трурль назвать свою машину, Клапауциус
бросил все свои дела и пошел в чем был, так не терпелось ему поскорее
стать свидетелем поражения друга.
Трурль прежде всего включил нагревательные контуры, потом дал малый
ток, еще несколько раз взбежал наверх по гремящим железным ступенькам -
Электрибальд похож был на огромный судовый двигатель, весь в стальных
мостках, покрытый клепаной жестью, со множеством циферблатов и клапанов, -
и вот, наконец, запыхавшийся, следя, чтобы не падало напряжение, он
заявил, что для разминки начнет с маленькой импровизации. А потом уж,
конечно, Клапауциус сможет предложить машине любую тему для стихов, какую
захочет.
Когда амплификационные указатели дали знать, что лирическая мощность
достигла максимума, Трурль, рука которого чуть заметно дрожала, включил
большой рубильник, и почти сразу машина произнесла голосом слегка хриплым,
но изобилующим чарующими и убедительными интонациями:
- Общекотовичарохристофорная хрящетворобка.
- И это все? - выждав некоторое время, удивительно вежливо спросил
Клапауциус. Трурль стиснул зубы, дал машине несколько ударов током и снова
включил. На этот раз голос оказался значительно чище; им можно было просто
наслаждаться, этим торжественным, не лишенным обольстительных переливов
баритоном:

Лопотуй голомозый, да бундет грывчато
В кочь турмельной бычахе, что коздрой уснит,
Окошел бы назакрочь, высвиря глазята,
А порсаки корсливые вычат намрыд!

- По-каковски это? - осведомился Клапауциус, с великолепной
невозмутимостью наблюдая за той паникой, с которой Трурль метался у щита
управления; затем, махнув в отчаянии рукой, тот помчался, топая по
ступеням, на самый верх стальной громадины. Видно было, как он на
четвереньках вползает сквозь открытые клапаны в нутро машины, как стучит
там молотком, яростно ругаясь, как что-то закручивает, бренча разводными
ключами, как снова выползает и вприпрыжку бежит на другой помост; наконец
он издал торжествующий вопль, выбросил перегоревшую лампу, которая с
грохотом разбилась о пол в двух шагах от Клапауциуса; даже не подумав
извиниться за такую небрежность, поспешно вставил на ее место новую, вытер
грязные руки мягкой ветошью и закричал сверху, чтобы Клапауциус включил
машину. Раздались слова: