"Станислав Лем. Кибериада (Авт.сб. "Непобедимый. Кибериада")" - читать интересную книгу автора

рубашки высунул краешек плана мобилизации.
Клапауциус удивился еще больше и сказал:
- Нет, детка, мне это не нужно. Ты не знаешь, где тут живет староста?
- А зачем вам штарошта? - спросил малыш.
- А мне надо с ним поговорить.
- Ш глажу на глаж?
- Можно и с глазу на глаз.
- Так вам нужен агент? Тогда мой папа вам подойдет. Надежно и недорого.
- Ну, покажи мне этого самого папу, - сказал Клапауциус, видя, что
иначе не выпутаться из разговора.
Ребеночек привел его в один из домов: там горела лампа, хотя на дворе
был ясный день, и сидело семейство - седой дедушка расположился в
кресле-качалке, бабушка вязала чулок на спицах, а взрослое и весьма рослое
их потомство тоже занималось всякими домашними делами. Увидев Клапауциуса,
все вскочили и бросились на него; спицы оказались кандалами, лампа -
микрофоном, а бабушка - начальником местной полиции.
"Видимо, произошло недоразумение", - подумал Клапауциус, когда его
бросили в подвал, предварительно поколотив. Он терпеливо ждал всю ночь -
ведь все равно ничего нельзя было поделать. Рассвет посеребрил паутину на
каменных стенах и проржавевшие останки прежних узников; через некоторое
время вызвали конструктора на допрос.
Оказалось, что и селение, и дома, и ребенок были подставными: таким
способом одурачивали вражьих агентов. Долгий судебный процесс Клапауциусу
не грозил, процедура была короткой. За попытку контакта с
папой-продавателем полагалось гильотинирование третьего разряда, поскольку
местная администрация в этом бюджетном году уже израсходовала средства на
перевербовку шпионов, Клапауциус же, со своей стороны, никакой
государственной тайны, несмотря на все уговоры, приобретать не хотел;
отягчающим обстоятельством послужило и то, что при нем не оказалось
мало-мальски серьезной суммы наличными. Клапауциус все твердил свое, но
офицер-следователь ему не верил; впрочем, если б он и поверил,
освобождение узника выходило за пределы его компетенции.
Дело, однако, передали в высшие инстанции, а тем временем Клапауциуса
подвергали пыткам, больше из служебного рвения, чем по необходимости.
Через неделю дела приняли благоприятный оборот: конструктора привели в
порядок, почистили и переправили в столицу. Там, получив инструкции о
правилах придворного этикета, он был удостоен личной аудиенции у короля.
Ему дали даже трубу, ибо каждый гражданин знаменовал свое прибытие в
официальные учреждения, а также отбытие трубными звуками, а всеобщее
служебное рвение было таково, что восход солнца ни во что не ставился без
побудки.
Мегерик, разумеется, потребовал у него нового оружия; Клапауциус
пообещал исполнить это монаршее желание; идея его, заверил он, совершит
переворот в военном деле.
- Какая армия, - спросил он прежде всего, - непобедима? Такая, у
которой самые хорошие командиры и самые дисциплинированные солдаты.
Командир приказывает, солдат слушает; значит, один должен быть умным, а
другой послушным. Однако для силы ума, даже и военного, существуют
естественные границы. Даже самый гениальный полководец может столкнуться с
равным себе. Может он также пасть на поле боя, и его солдаты осиротеют;