"Станислав Лем. Кибериада (Авт.сб. "Непобедимый. Кибериада")" - читать интересную книгу автора

образом тяготение к самым сложным философским проблемам; вместе с тем по
рассеянности, свойственной гениям, эти большие соединения то оставляли где
попало оружие и тяжелое снаряжение, то вообще забывали, что идут на войну.
Что же касается целых армий, то их души были переполнены различными
комплексами, как обычно бывает у особенно сложных и богатых натур, и
пришлось каждой армии придать специальную моторизованную
психоаналитическую бригаду, которая на марше проводила соответствующие
процедуры.
Тем временем при немолчном громе литавр обе армии занимали исходные
позиции. Шесть ударных полков пехоты, соединившись с гаубичной бригадой и
запасным батальоном, когда к ним подключили карательный взвод, сложили
"Сонет о тайне бытия" - и это во время ночного перехода на позиции. По обе
стороны творилась какая-то сумятица; восьмидесятый марлабардский корпус
кричал, что непременно надо уточнить дефиницию понятия "неприятель",
которая пока что кажется полной логических противоречий, а может, даже и
вообще бессмысленной.
Парашютные части старались алгоритмизировать окрестные деревни, ряды
перемешивались, и оба короля начали слать флигель-адъютантов и курьеров,
чтобы те порядок в строю навели. Каждый, однако, как только подскачет,
повернет коня и подключится к соответствующему корпусу, чтобы узнать,
почему такой кавардак творится, так немедленно отдает свой дух корпусному
духу. Вот и остались короли без адъютантов. Коллективное сознание
оказалось страшной ловушкой, в которую легко войти, а выйти из нее
невозможно. На глазах самого Безобразика его кузен, великий князь
Дербульон, желая поддать духу воинам, помчался к войскам, но лишь только
подключился, так сразу духом влился, слился, и нет его, как не бывало.
Видя, что дела плохи, хотя неизвестно почему, кивнул Мегерик двенадцати
дворцовым трубачам. Кивнул и Безобразик, на возвышении командном стоя.
Приложили трубачи медь к губам, и заиграли трубы с обеих сторон, подавая
сигнал к бою. В ответ на этот протяжный зов каждая армия начала решительно
соединяться целиком. Грозный железный лязг смыкающихся контактов раздался
на будущем поле боя, и вместо тысяч артиллеристов и танкистов, летчиков и
минометчиков возникли две гигантские души, которые миллионами глаз
посмотрели друг на друга через широкую равнину, стелющуюся под белыми
облаками, и настала минута полной тишины. Ибо с обеих сторон наступила та
блистательная кульминация сознания, которую великий Гарганциан предвидел с
математической точностью. А именно, перейдя определенную границу, воинский
дух как местное состояние преобразуется в штатский; происходит это потому,
что Космос как таковой является абсолютно штатским, а души обеих армий
именно и достигли уже космических размеров! И хотя снаружи сверкала сталь,
броня, смертоносные жерла и острия, внутри разливался океан
снисходительного спокойствия и всеобъемлющей доброжелательности. Стоя так
на холмах под не смолкшую еще барабанную дробь, обе армии улыбнулись друг
другу.
Трурль и Клапауциус как раз всходили на палубу своего корабля, когда
свершилось то, к чему они стремились: на глазах королей, почерневших от
стыда и ярости, обе армии откашлялись, взялись под руки и пошли на
прогулку, собирая цветы под проплывающими облаками на поле несвершившейся
битвы.