"Станислав Лем. Странный гость профессора Тарантоги (Сборник "НФ-2")" - читать интересную книгу автора

всего в качестве дальнего родственника. Письмо я переброшу через ограду во
время прогулки, как делал это уже с пятью, из которых, видимо, ни одно до
вас не дошло. Я предпринял действия, которые помогут мне выбраться из
лечебницы через несколько недель, но каждая минута промедления грозит
опасностью. С уважением Казимир Новак".
Тарантога. Какая там дата?
Сянко. На письме нет даты, посмотрю на конверте... Восьмое, - значит,
неделю назад. Не выбрасывать это?
Тарантога. Нет, дорогой мой! Собираемся и едем. Где этот самый
Обленцин?
Сянко. Под Варшавой. Мы едем в эту лечебницу?
Тарантога. Да. Когда мы окажемся там, прошу вас по возможности молчать.
Я буду говорить и действовать за нас обоих. Согласны?
Сянко. Разумеется, если вам так угодно...
Тарантога (встает). Там, в столике у окна, лежит карманный магнитофон.
Возьмите его. Минутку... (Снимает трубку). Мелания? Алло, Мелания, бак в
машине полон? Хорошо. Я уезжаю. Открой ворота в гараже. Что? Обед? И обед
съедим, и все, что бы ты ни приготовила, будь спокойна. (Кладет трубку).
Господин магистр, в дорогу!



2

Кабинет директора психиатрической лечебницы. Типичный психиатр, в
очках, весьма образован, говорит лекторским тоном, словно в аудитории, со
вкусом, выразительно, зычно, любуется собой. Сянко и Тарантога сидят.

Директор. Значит, он ваш родственник, этот Новак? Он ничего нам не
говорил.
Тарантога. Да, то есть дальний, дальний родственник, но я был очень
привязан к его матери, знаете ли, доктор... Я бы раньше появился, но, к
сожалению, долго пробыл за границей, в Англии, в Америке... Всего неделю
назад вернулся...
Директор. Это необычный случай, профессор. Я, видите ли, старый
психиатр, но такой богатый, прекрасный комплекс галлюцинаций, с таким
глубоким расщеплением личности, с состояниями помрачения, с таким
разнообразием шизофренических импульсов - это редкость, это прямо
бриллиант.
Тарантога. Вот как? Ну, в его семье были такие... но это старая
история, ведь это началось еще с его прадеда, пожалуй... повреждение
черепа во времена наполеоновских войн.
Директор. Что вы говорите? Я распоряжусь, чтоб это вписали в историю
болезни. Ну, сейчас громадное улучшение. Громадное! Такая ремиссия, что,
собственно, если б не эти остаточные явления, можно было бы считать его
излечившимся и выпустить хоть сегодня. Мы применяли фенотиазин, меллерил,
шоки, потом психотерапию... он идеально поддавался психотерапии, скажу
вам! Да вы сами увидите, ведь вы хотели с ним поговорить, правда?
Тарантога. Да, если это возможно. Он... спокоен?
Директор. Сейчас? Да совершенно. Прекрасно ориентируется в пространстве