"Станислав Лем. Клиника доктора Влипердиуса" - читать интересную книгу автора

Довольно этих пузатых солнц, идиотских галактик, головастой слизи -
довольно!
- Однако же атомы, - начал я снова.
Он не дал мне докончить. Санитары уже шагали к" нам по газону,
привлеченные криком.
- Плевал я на атомы! - рявкнул он.
Санитары подхватили его под мышки. Он позволил увести себя, но при этом
продолжал смотреть в мою сторону (он пятился задом, по-рачьи) и истошно
вопил на весь парк:
- Надобно инволюционировать! Слышишь, ты, бледнющая коллоидная бурда?!
Вместо открытий делать закрытия, закрывать все больше и больше, чтобы
ничего не осталось, ты, клей, на костях развешанный! Вот как надо! Только
через регресс - к прогрессу! Отменять! Упразднять! Регрессировать! Природу
- вон! Долой Естество! Доло-о-о-ой!!!
Его вопли удалялись и затихали; тишину чудесного полдня снова заполнили
жужжание пчел и запах цветов. Я подумал, что доктор Влипердиус, пожалуй,
преувеличил, сказав, что буяльных роботов больше нет. Как видно, новые
методы были небезотказны. Однако, решил я, эта встреча, этот вызывающе
грубый пасквиль на Природу, только что мною выслушанный, стоит нескольких
синяков и шишки на голове. Впоследствии я узнал, что мой собеседник -
бывший анализатор гармонических рядов Фурье - создал собственную теорию
бытия, согласно которой цивилизация множит и множит открытия до тех пор,
пока не остается ничего другого, как поочередно их закрывать; так что в
конце концов места нет уже не только для цивилизации, но и для Мироздания,
которое ее породило. Приходит черед тотальной прогрессивной ликвидации, и
весь цикл начинается сызнова. Себя он считал пророком второй,
закрывательской, фазы прогресса. В клинику его поместили по настоянию
семьи, когда от разборки знакомых и родственников он перешел к демонтажу
посторонних лиц.
Я вышел из беседки и принялся наблюдать за лебедями. Рядом какой-то
чудак бросал им обрезки проволоки. Я заметил ему, что лебеди этого не
едят.
- А мне и не нужно, чтобы ели, - ответил он, продолжая свое занятие.
- Но они еще, не дай Бог, подавятся, - сказал я.
- Не подавятся. Проволока тонет - ведь она тяжелее воды, - логично
объяснил он.
- Так зачем вы бросаете?
- Просто я люблю кормить лебедей.
Тема была исчерпана. Мы отошли от пруда и разговорились. Оказалось, что
я имел дело со знаменитым философом, создателем онтологии небытия, или
небытологии, продолжателем учения Горгия Леонтинского, профессором
Урлипаном. Профессор долго и подробно рассказывал мне о новейших
достижениях своей теории. Согласно Урлипану, нет вообще ничего, и его
самого - тоже. Небытие бытия самодостаточно. Факты кажущегося
существования того и сего ни малейшего значения не имеют, ибо ход
рассуждений, если пользоваться "бритвой Оккама", выглядит так: по
видимости существует явь (то есть реальность) и сон. Но гипотеза яви не
обязательна. Существует, стало быть, сон. Но сон предполагает кого-то
спящего. Однако постулировать спящего опять-таки не обязательно: ведь
порою во сне снится другой сон. Так вот: все на свете есть сон, который