"Станислав Лем. Воспитание Цифруши" - читать интересную книгу автора

пробуждения, ей-ей, не ведаю!
Закончив, барабанщик прижал к груди милый ему барабан и как будто лишь
для себя самого да еще для муз тихонько пробарабанил экзотический, унывный
мотив. Слушатели зашевелились, и наконец Трурль сказал:
- Необычайная это была история, и я рад, что волею случая удалось мне
такого артиста вызволить из ледовой тюрьмы! Я знал, о, я был уверен, что
мы проведем время с немалой обоюдною пользой, поскольку каждый из нас,
будучи родом из разных краев, может наставить и позабавить других по-иному
- ведь наставленье с забавою нераздельны! Но теперь твой черед, почтенный
Андроид, так что изволь рассказать нам, какими судьбами попал ты на
скромную нашу планету...
Андроид не стал отказываться, а только заметил, что его история не
может сравниться с историей барабанщика, ибо он не артист. Тут барабанщик,
Трурль и машиненок принялись его уверять, что достоинство различных
жребиев не поддается сравнению, так что гость, поупиравшись немного ради
приличия, отхлебнул из бурдюка, откашлялся и начал рассказывать.


Рассказ Второго Размороженца

С радостью предстаем мы в собрании столь благородном, дабы поведать
нашу историю, хотя она и является государственной тайной. Мы откроем ее,
движимые благодарностью, которая выше соображений государственной пользы.
Эта полная замерзшей цикуты чаша, которую добросердечный Трурль вылущил из
нашей окостеневшей десницы, должна была лишить жизни не одно существо, но
целые миллионы. Ибо мы не тот, за кого вы нас принимаете. Мы ни робот, ни
хандроид, что легкомысленно прибег к яду, ни, наконец, простейший,
именуемый чиавеком, хотя с виду и впрямь на него похожи. Но это лишь
видимость. И мы говорим о себе во множественном числе не из-за претензий
на Pluralis Majestatius [обращение во множественном числе к августейшим
особам (лат.)], но по грамматической исторической необходимости, которую
вы уясните себе к концу нашей истории.
Началась она на блаженных побережьях планеты ЖИВЛЯ, прежней отчизны
нашей, прозванной так по причине своей живоплодности. Там-то мы и
возникли, способом, о котором не стоит особенно распространяться, ибо
Природа употребляет его повсеместно, питая извечную склонность к
автоплагиату. Из моря ил, из ила плесень - известная песня, из плесени
рыбки, что повылезали на сушу, когда стало им тесно в воде; испробовав
тьму всяких штучек, где-то по дороге они озверели, и возникшие таким
способом ПЕРВОЗВЕРИ доковыляли до прямохождения, а затем, отравляя друг
другу жизнь, до разума, ибо разум заводится от забот, как чесотка от зуда.
Иные из первозверей позалезали потом на деревья, когда же деревья высохли,
пришлось им в немалом горе слезать обратно, и от этого горя они еще
поумнели - увы, на вероломный манер.
Не стало древес и постной пищи, и вышли они на охоту; и как-то один из
них, грызя окорок, заметил, что у него лишь голая кость, а у другого есть
еще мясо, и заехал он тому костью по лбу, и мясо забрал. То был
изобретатель дубинки.
Через неизвестное время после того появился Завет. О его происхождении
живлянская мысль выдвинула восемьсот различных гипотез. Мы же считаем, что