"Станислав Лем. Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона" - читать интересную книгу автора

ужасом палачи, а Трурль, рассмеявшись, сказал:
- Рубите, сколько хотите, - перед вами всего лишь призрак, сотворенный
дистанционно; на самом же деле я витаю высоко над планетой в небесной
ладье и буду швырять с нее смертоносные фугасы до тех пор, пока не получу
своего.
И не успел он докончить, как послышался страшный грохот, и взрыв потряс
замок до основания; оробевшие придворные кинулись врассыпную, король же,
слабея от бешенства и унижения, велел выплатить Трурлю все его золото.
Клапауций, узнав о таком завершении дела, и притом от самого Трурля,
когда тот воротился домой, спросил, почему он прибегнул к столь грубому и
- как он сам говорил - глупому способу, если мог отправить письмо с
настоящим шифром?
- Потому что легче Советчику было бы объяснить королю присутствие
шифра, нежели отсутствие такового, - ответил мудрый конструктор. - Всегда
проще признаться в каком-то поступке, чем доказать свою непричастность к
нему. Так и здесь: зашифрованное письмо никого бы не удивило, а отсутствие
шифра всех озадачило. Ведь перестановками любой текст и вправду легко
переделать в совершенно иной, называемый анаграммой, и таких анаграмм
может быть великое множество. Чтобы это понять, нужны объяснения -
правдивые, но запутанные, которых, я был уверен, ограниченный ум короля не
вместит. Некогда было сказано: чтобы перевернуть планету, достаточно вне
ее отыскать точку опоры; так и я, желая повергнуть разум, во всем
совершенный, нуждался в точке опоры - ею мне послужила глупость.
На этом первая машина окончила свой рассказ, низко Поклонилась
Гениалону и слушателям и скромно удалилась в угол пещеры.
Король удостоил похвалы историю столь назидательную и спросил Трурля:
- Верно ли, о конструктор, что машина рассказывает лишь то, чему ты ее
научил? Или источник ее познаний находится вне тебя? И еще осмелюсь
заметить, что хотя история, нами услышанная, поучительна и мила, однако
кажется не вполне законченной, ибо мы ничего не узнали о дальнейшей судьбе
множественников и глупого их короля.
- Государь, - отвечал Трурль, - машина рассказывает правду, поскольку,
прежде чем прибыть сюда, я приставил ее к своей голове и оттуда она
почерпнула толику моих воспоминаний. Но сделала она это сама, поэтому я не
знаю, что именно из моей памяти она позаимствовала; значит, нельзя
сказать, что я намеренно чему-то ее научил, но нельзя и сказать, что
источник ее познаний находится вне меня. Что же до множественников, то и
впрямь в рассказе умалчивается об их дальнейшей судьбе, ибо рассказать
можно все, но не все - упорядочить. Если бы то, что происходит здесь в эту
минуту, было бы не реальностью, но лишь рассказом следующей ступени,
который включает в себя рассказ машины, то какой-нибудь слушатель мог бы
спросить, отчего ты и твои товарищи шаровидны - хотя шаровидность эта
ничему в рассказе не служит, а значит, вроде бы совершенно излишня...
Подивились сметливости конструктора королевские сотоварищи, а сам
король сказал с широкой улыбкой:
- Слова твои не лишены оснований. Но что касается нашей формы, то ее
происхождение я могу объяснить. Давным-давно мы - то есть наши пращуры -
выглядели иначе, ибо возникли они по воле тряских существ, именуемых также
бледными, что построили их по образу своему и подобию; и были у них руки,
ноги, головы, а также корпус, все это связывавший воедино. Но,