"Станислав Лем. Король Глобарес и мудрецы" - читать интересную книгу автора

И покатилась со звоном по полу еще одна голова. Третий мудрец, самый
старший, взирал на все это в полном спокойствии. Когда же король снова
потребовал необычайных историй, промолвил:
- Государь! Я бы мог рассказать историю поистине необычайную, да только
не стану - мне важнее открыть настоящие твои побуждения, нежели тебя
удивить. И я заставлю тебя казнить меня не под жалким предлогом забавы, в
которую ты пытаешься обратить смертоубийство, но так, как свойственно
твоей природе, которая, хоть и жестока, потрафлять себе отваживается лишь
под прикрытием лжи. Ты намерен казнить нас так, чтобы после сказали:
король-де казнил глупцов, не по разуму именуемых мудрецами. Я же
предпочитаю, чтобы сказали правду, и поэтому буду молчать.
- Нет, я не отдам тебя палачу, - сказал король. - Я всерьез,
непритворно жажду необычайного. Ты хотел разгневать меня, но я умею свой
гнев укрощать. Говори, и ты спасешь, быть может, не только себя. Пусть
даже то, что ты скажешь, будет граничить с оскорблением величества -
которое ты, впрочем, уже совершил, - но пусть оскорбление это будет
настолько чудовищным, что окажется лестью, которая из-за своей
грандиозности снова становится поношением! Итак, попробуй одновременно
возвысить и унизить, возвеличить и развенчать своего короля!
В наступившей тишине еле заметно зашевелились придворные, словно
проверяя, прочно ли держатся головы у них на плечах.
Третий мудрец глубоко задумался и наконец сказал:
- Государь, я исполню твое желание и объясню тебе почему. Я сделаю это
ради всех присутствующих здесь, ради себя, но также и ради тебя, чтобы
годы спустя не сказали, что был, мол, король, который из пустого каприза
уничтожил мудрость в своем государстве; и даже если сейчас твое желание не
значит ничего или почти ничего, я наделю значением эту причуду, придам ей
осмысленность и долговечность - и потому я буду говорить...
- Старче, мне надоело это вступление, которое снова граничит с
оскорблением величества, отнюдь не соседствуя с лестью, - гневно сказал
король. - Говори!
- Государь, ты злоупотребляешь своим могуществом, - ответил мудрец, -
но это пустяк по сравнению с тем, что выделывал твой отдаленнейший,
неизвестный тебе предок, основатель династии Гепаридов. Этот прапрапрадед
твой, Аллегорик, тоже злоупотреблял монаршею властью. Чтобы понять, в чем
заключалось его величайшее злоупотребление, соизволь взглянуть на ночной
небосвод, видимый в верхних окнах дворцовой залы.
Король посмотрел на небо, вызвездившее и чистое, а старец неторопливо
продолжал:
- Смотри и слушай! Все существующее бывает предметом насмешек. Никакой
титул не спасает от них, ведь иные дерзают насмехаться даже над
королевским величеством. Смех колеблет троны и царства. Одни народы
посмеиваются над другими, а то и над самими собою. Высмеивается даже то,
чего нет, - разве не насмехались над мифическими божествами? Предметом
насмешек бывают явления, куда как серьезные и даже трагические. Достаточно
вспомнить о кладбищенском юморе, о шутках, отпускаемых по поводу смерти
или покойников. Издевка добралась и до небесных тел. Взять хотя бы солнце
или луну. Месяц изображают лукавым заморышем в шутовском колпаке и с
острым, как серп, подбородком, а солнце - в виде пухлощекого толстяка в
растрепанном ореоле. И все же, хотя предметом насмешек одинаково служит