"Станислав Лем. Профессор А.Донда (Журнал "Химия и жизнь", 1988, N 9)" - читать интересную книгу автора

они бы только смеялись в ответ. Единожды войдя в клоунаду, я не смогу из
нее выбраться. Меня утешает только то, что катастрофу все равно не
предотвратить.
Пытаясь возразить профессору, я вынужден был перейти на крик, потому
что приближался срок пуска большого завода семейных вертолетов, и в
ожидании этих прекрасных машин народ Гурундуваию, сжав зубы, с упорством и
страстью налаживал необходимые связи: за стеной моей комнаты бурлила семья
почтмейстера вместе с приглашенными чиновниками, монтерами, продавщицами,
и нарастающий шум говорил о том, сколь велика у этих достойных людей тяга
к моторизации.
Профессор вынул из заднего кармана брюк фляжку "Белой лошади" и,
наливая виски в стаканы, сказал:
- Ты опять не прав. Даже приняв мои слова на веру, научный мир взялся
бы их проверять. Они засели бы за свои компьютеры и, собрав информацию,
только приблизили бы катастрофу.
- Что же делать? - закричал я в отчаянии.
Профессор допил виски из горлышка, выбросил пустую фляжку в окно и,
глядя в стену, за которой бушевали страсти, ответил:
- Спать.
Я пишу снова, смочив ладонь кокосовым молоком, потому что руку сводит
судорога. Марамоту говорит, что в этом году сезон дождей будет ранним и
долгим. С тех пор как профессор отправился в Лумию за табаком для трубки,
я совсем один. Я почитал бы сейчас, даже старую газету, но здесь у меня
только мешок книг по компьютерам и программированию. Я нашел его в
джунглях, когда искал бататы. Конечно, остались только гнилые - хорошие,
как всегда, сожрали обезьяны. Побывал я и возле прежнего моего жилища.
Горилла, хотя еще больше расхворалась, но внутрь меня не пустила. Я думаю,
что мешок с книгами сбросили как балласт с большого оранжевого шара - он
пролетел над джунглями к югу с месяц назад. Наверное, сейчас путешествуют
на воздушных шарах. В мешке на самом дне я нашел прошлогодний "Плейбой",
за его разглядыванием меня и застал Марамоту. Он очень обрадовался -
нагота для него входит в правила приличия, и снимки в журнале он счел
признаком того, что возрождаются старые добрые обычаи. Я как-то не
подумал, что в детстве вместе со всей семьей он ходил нагишом, а все эти
мини и макси, в которые стали потом наряжаться черные красавицы, казались
ему, должно быть, верхом непристойности. Он спросил у меня, что происходит
в мире, но я ничего не мог сказать, потому что у транзистора сели батареи.
Пока приемник работал, я слушал его целыми днями. Катастрофа произошла
в точности так, как предсказал профессор. Сильнее всего она дала себя
знать в развитых странах. Сколько библиотек было переведено на компьютеры
в последние годы! И вдруг с лент, с кристаллов, с ферритовых пластин и
криотронов в долю секунды испарился океан мудрости. Я вслушивался в
задыхающиеся голоса дикторов. Не для всех падение было одинаково
болезненным, но тот, кто выше влез по лестнице прогресса, чувствительнее с
нее и свалился.
В "третьем мире" после короткого шока наступила эйфория. Не нужно было,
выбиваясь из сил, гнаться за передовыми, лезть вон из штанов и
тростниковых юбочек, урбанизироваться, индустриализироваться, а особенно
компьютеризироваться. Жизнь, которая недавно еще была нашпигована
комиссиями, футурологами, пушками, очистными сооружениями и границами,