"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

собаки. Причем одна из них, мелкая и докучливая, гналась за ним минут пять.
Приученный анализировать не только психологическое состояние своих
пациентов, но и свое, Анатолий Петрович дал себе отчет в следующем:
1. Он не должен был сегодня идти на работу.
2. Тем более у него не было оснований ходить по "Шанхаю".
3. Он отвратительно грязен, весь в репьях, и не может в таком видел
показаться на работе.
4. Тем не менее, он оказался вблизи больницы.
5. Его поведение в это утро не поддается логичному объяснению.
6. И, наконец, несмотря на все это, настроение у него было чудесно!
Последнее требует уточнения. С чудесным настроением он только вылез на
дорожку. С первых шагов по ней настроение стало портиться. Причем, не
столько от своего вида, сколько от необъяснимости этого самого хорошего
настроения. Дав себе вышеуказанный отчет, Анатолий Петрович снова нырнул в
кусты. Здесь, с помощью пучков сухой травы, он постарался хоть бы частично
отчистить брюки и туфли. В какой-то степени это удалось. По-прежнему
хоронясь за кустами, он выскочил с территории больницы и отправился домой.
Что-то несомненно произошло, но что именно, Анатолий Петрович не понимал и
был склонен отнести все на счет переутомления. Он знал, какие шутки может
шутить человеческая психика, если сдают тормоза.
Когда-то кто-то сказал, что для того, чтобы сделать правильный вывод,
необходимо только достаточное количество информации. Анатолий Петрович не
был бы так спокоен, если бы мог понаблюдать за собой со стороны. Утром он
намеревался просто погулять. В том, что ноги сами понесли его в сторону
больницы, еще не было криминала. Направленный в этот город на стажировку в
качестве интерна и увлеченный работой, он хорошо освоил только этот маршрут.
На подходе к больнице его поведение изменилось. Он уже не прогуливался,
рассеянно глядя по сторонам, а целеустремленно шагал. Миновав же центральные
ворота, заметался, словно потерял след. Справа, там где кончался больничный
забор, начиналась ничейная зона, пустырь, густо заросший крапивой, репьем,
колючками и прочими растительными хулиганами. То там, то здесь их путаницу
рассекали кривые, грязные тропинки. Все они вели в "Шанхай". "Шанхай" не раз
пытался распространиться и на эту территорию, вплоть до улицы. Но городские
власти стойко отбивали его атаки, полагая, что заброшенный пустырь лучше,
чем пустырь заселенный. В результате этой борьбы, из зелени торчали остовы
сараев и бывшие заборы из колючей проволоки. Вблизи одной из таких развалин
проходила, ничем не отличная от других, тропинка. Но Анатолий Петрович
ступил на нее с видимым облегчением и с просветленным лицом. В дальнейшем он
пересек половину "Шанхая" именно по ней, ни разу не свернув в сторону. Это
было не менее странно: избранная тропинка оказалась одной из самых грязных,
буквально расквашенных и растоптанных вдрызг. Она (единственная), дважды, а
не один раз пересекала "Великую Желтую" реку "Шанхая" - канаву, заполненную
жидкостью многообразного происхождения. А справа, слева, вдоль и поперек
проходили тропки и даже дорожки, значительно менее опасные при ходьбе...
Была, однако, у этой тропинки особенность: именно на нее выходила окном
избушка, в которой уже более десяти часов спал Трофимов.
Дойдя до избушки, Выговцев долго глядела мутное стекло, прижимаясь к
нему лицом. Внутри ничего не происходило и никого, кроме мирно спящего
Трофимова, видно не было. Убедившись в этом, Анатолий Петрович, словно бы
потерялся. Он перешел со своей тропинки на соседнюю, потом свернул на