"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

некто Сидоров недоедает мяса потому, что его съела соседская болонка. Если
бы авторы писем указывали часы и минуты воя, то стало бы ясно, что полгороду
прошла какая-то, вызывающая собачий вой, волна. Она распространялась как
круги по воде и центром, от которого пошел этот круг, была больница или
"Шанхай", причем даже скорее "Шанхай".
Поведение собак было далеко не единственной необычностью вечера, так
или иначе связанной с этим районом. Приблизительно за час до собачьего
переполоха переполох начался у ворон, возможно даже, не только у ворон. Но
другая городская птица - воробей - индивидуалист по своей натуре и далеко не
так заметен. На стаю же ворон, с оглушительным "кар-р", пролетающую над
домом, трудно не обратить внимания. "Кар-р" - это вам не "чирик"! Вороны
собирались в стаи по некоей окружности диаметром километра в два и
рассаживались где могли - на деревьях, крышах, линиях электропередач... Это
событие не вызвало народного гнева - рассевшись, птицы затихали и сидели
молча, насколько это вообще возможно для ворон. Центр круга был там же-в
районе больницы или "Шанхая".
Или еще: домашние кошки стали проситься гулять. Забалованные,
заласканные, ожиревшие Барсики и Мурки царапались в двери. Те, кто поумнее,
ластились к хозяевам и косились на выход: даже никогда не видевшие белого
света кошачьи девы проявляли весеннюю живость и темперамент. Кое-кого
хозяева выпустили, большинство же - нет. Тем более, что и это скоро
прекратилось, по мере прохождения все той же или похожей волны. Дикие же
кошки, точнее одичавшие, с разных концов города стягивались к некоему центру
так, словно там плескалось озеро валерьянки в берегах из жареного хека. К
шести часам, когда в городе уже темнело, сотни, если не тысячи кошек
выдвинулись на рубежи, обозначенные воронами, и залегли. Кто сказал, что
ночью все кошки серы? Ночью они черны...
Кстати, известная всему миру вражда кошек и собак основана,
по-видимому, на разнице характеров. Бродячие собаки, которых в городе тоже
было немало, наоборот, отходили к окраинам, концентрируясь в районах
городских свалок.
В самом же магическом круге, охватившем приличный кусок городской
территории, было тихо. Шанхайские кабысдохи замолкли, птицы либо улеглись на
ночь, либо, большей частью, улетели. Зато воздух наполнился неслышимым для
человеческого уха писком. Сюда слетелось невиданное доселе количество
летучих мышей. Только их изумительный природный сонар спасал мышей от
столкновения. Несколько фонарей в больничном парке давали четко очерченные
пучки света и в них почти беспрерывно мелькали стремительные черные тени,
словно размазанные по ломанным траекториям своего полета. При известной
фантазии можно было сказать, что черные молнии с черного неба бьют в черную
землю... Впрочем, фантазировать было некому, никто ничего необычного не
замечал. Разве что Наполеон да еще несколько пациентов из других палат
заметили яркие вспышки света, возникающие, если закрыть глаза: одновременные
ультразвуковые импульсы сотен летучих мышей пронизывали здание больницы
насквозь.
Было и еще кое-что, точно определяющее эпицентр происходящего. "Шанхай"
с трех сторон окружали деревья. Больничный парк с запада, ощипанная роща - с
юга, бульвар им. Лазо - с севера и только на востоке поселок угрожающе
теснился заводом ЖБИ. Так вот, деревья не стояли неподвижно, хотя ветер и
стих. Они клонились, как от сильного его порыва. Причем, в сторону от