"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

избушке, а в самом "Шанхае" царил шабаш, хотя без ведьм и без сатаны. В
разрывах туч, стремительно гонимых вновь воспрянувшим ветром, появлялась и
исчезала яркая, полная мертвенного холода, луна. Тени туч мешались с тенями
крон деревьев и метались по дорожкам и домишкам. То там, то здесь на миг
загорались и гасли безжизненные огоньки светлячков, вспыхивали слепые блики
кошачьих глаз. Воздух был насыщен электричеством и потрескивал, как кошачья
шерсть под рукой. Электричество конденсировалось на неизвестно кем и когда
воздвигнутой посреди "Шанхая" цепочке железных столбов. В эту ночь они
давали свет, наверное, в первый раз с момента установки. Сине-зеленые огни
Святого Эльма тягучими струйками сбегали по столбам. Ветер гудел и свистел в
вершинах деревьев, а внизу, на земле, царили шорох, писк и придушенный визг.
Армия кошек сошлась с армией крыс, привлеченных сюда, видимо, так же, как и
кошки. Но пока они не нападали друг на друга, кошки и крысы замирали на
месте, прислушивались, принюхивались, резкими рывками проскакивали одним им
ведомые участки и снова замирали. Если бы окинуть всю картину взглядом, то
стало бы ясно: движение имеет направление и цель. И кошки, и крысы двигались
по концентрическим кругам, постепенно приближаясь к избушке, где спал
Трофимов. Они словно шли по следу и неминуемо должны были столкнуться.
Первым у крыльца оказался кот. В неверном, то и дело пропадающем свете
луны он казался то больше, то меньше, то серым, то черным. Скорее всего, он
и был черным - мощный, жилистый, на длинных мускулистых лапах и с горящими
желтыми глазами. Кот стоял на нижней ступеньке, яростно хлеща себя по бокам
гибким длинным хвостом. Вокруг - в зарослях крапивы, окружавшей избушку
Потапыча, вдоль дороги, в придорожной канаве, у полуразвалившегося забора
все чаще мелькали огни кошачьих глаз в длинные, стремительные, бесшумные
стрелы крыс. То там, то здесь вспыхивали короткие схватки, сопровождаемые
злобным визгом и взмявом, Но постепенно все затихало, затаивалось и ждало.
Даже ветер, казалось, стих, когда на утоптанную полянку перед крыльцом,
выскочил крыс. Если у крыс существует монархия, то это был крысиный царь.
Крупный, размером со среднюю кошку, зверь выскочил одним прыжком, издав
пронзительный визг. В этом визге не было страха, только злоба. Кот на
крыльце выгнул спину, прилег на передние лапы. На визг крыса он ответил
шипением, звенящим и пронзительным, насколько звенящим и пронзительным может
быть шип. Кроваво-красный блеск крысиных глаз столкнулся с желтым лучом
кошачьих. Крыс еще раз завизжал, затопал ногами и прянул вперед длинным
скачком, на лету вытягиваясь в копье. Кот прыгнул ему навстречу. Они
встретились а воздухе и упали на землю сплошным комком. Кошачий вопль-стон и
крысиный визг смешались в один непередаваемый звук. Вокруг воцарилась
гробовая тишина - сотни кошек и крыс затаили дыхание. А на площадке перед
крыльцом насмерть дрались два предводителя.
В прыжке крыс целил коту в горло, но при столкновении кот успел
отвернуться. Крыс добрался только до его уха и всей тяжестью повис на нем,
пригибая голову кота к груди. Кот, лишенный возможности пустить в ход зубы,
пустил в ход лапы. Но поскольку крыс висел на нем сбоку, то лапы он мог
задействовать только две. Вонзив в крыса когти, кот отчаянно рвал его от
себя. Но крыс, мертвой хваткой вцепившись в ухо, не отпускал, - стараясь
оторвать крыса, кот сильнее прижимал собственную голову к груди и задыхался
в шерсти. Испуская отчаянное придушенное "мяу", он рвал бока крыса когтями,
содрогаясь от яростного, полного боли визга прямо в ухо. Схватка длилась
недолго. Уже почти готовый от удушья отпустить крыса и позорно бежать, кот