"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

готовности к падению. Как чувствовал - Трофимов не знал. Он не был готов к
тому, что увидел, - и мозг даже не пытался разобраться в причинах, - только
констатировал. И еще очень хотелось потрогать рукой все, что попадалось на
глаза. Он дотронулся до перил - они были ярко-синие, холодные на ощупь,
дерево ка;с дерево, но стоило Трофимову задержать на них руку, и он
почувствовал, как между клеток дерева пробирается вода, как идет окисление и
возникающее внутри тепло испаряет воду, а она снова накатывается, нет,
наползает с внешнего, холодного слоя. Трофимов почувствовал и одновременно
понял, - и это потрясло его больше. всего. Почувствовать - одно, а понять,
что чувствуешь, - совсем другое.
Тут его мозг, во всяком случае, логическая его часть, взбунтовалась.
Собственный Голос ядовито поинтересовался у Трофимова, не приклеился ли он к
крылечку и собирается ли он что-нибудь поесть. Трофимов мысленно ответил
Голосу Трофимова, что естественно, собирается, и, минуя вторую ступеньку,
сошел во двор.
Мир несколько потускнел, а радости бытия поубавилось. За время,
проведенное в больнице, Трофимов поднатаскался в болезнях психики и их
симптомах. Он знал, что такое раздвоение сознания. Впрочем, все как-то не
походило на классический вариант. Пока отливающие слабо-янтарным свечением
ботинки
Трофимова прокладывали угасающую янтарную цепочку следов к калитке,
голос логики не унимался. С дотошностью педанта он объяснял, что денег у
Трофимова нет, его комната в общежитии занята, и, кроме того, у входа в нее,
его, надо полагать, ждут, как, впрочем, и на вокзале. А между тем - голод не
тетка. Трофимов уже вышел на дорогу, когда вспомнил про тушенку. Причем не
только вспомнил, но и представил себе вскрытую банку, нежно-розовое мясо в
окружении белого зернистого жира, покрытое сверху прозрачным ароматным желе.
Он почувствовал его запах, смешанный с ароматом специй, и желудок
отреагировал мгновенно. Где-то, примерно в районе солнечного сплетения,
образовалась сосущая пустота. Трофимов повернулся к оставленному домику.
И тут он словно оказался в центре бешеного вращения, бесшумного и
стремительного. Какие-то силы, какие-то энергии бушевали вокруг. Но не
просто бушевали, а поглощались всем его телом, принося ощущение легкости,
сытости и как бы заряженности. Все это заняло от силы минуту и когда
успокоилось, от голода не осталось и следа. Трофимов сделал по инерции шаг к
домику, потом резко повернулся и зашагал по дороге, чувствуя пружинную
четкость, легкость и стремительность своего шага. Хотелось смеяться, прыгать
и петь. И даже голос логики, буркнувший было "иллюзия", замолчал. Что он мог
противопоставить тому, что Трофимов знал. Это было не интуитивное знание,
это было знание вообще. Просто знание - инстинктивное, или изначальное, или
присущее - на выбор.
Кипящие в Трофимове силы искали выхода. Ему хотелось что-нибудь
сотворить. Под горячую руку попался унылый железный столб. Он светился
противно-желтоватым, каким-то бугристым цветом. Трофимов подошел, обхватил
его ладонями, вздрогнул от неприятно защекотавшего ладони процесса окисления
железа и безо всякого усилия выдернул столб из земли. Следом за ним, как
корень, потянулся кабель и лопнул, рассыпав а воздухе неживые оранжевые
искры. Он извивался по дороге, как раздавленный червяк. Пока кабель умирал,
истекая искрами, Трофимов деловито согнул столб буквой "Г" и легко воткнул
его в землю посередине дороги. Столб вошел, как иголка в ткань. Утоптанная