"Алексей Леонтьев. Белая земля " - читать интересную книгу автора

Рука Нины все еще держит мою, и, пользуясь случаем, я осторожно сжимаю
худые, исцарапанные колючим кустарником пальцы. Сегодня я жду очень важного
разговора, совершенно необходимых для меня слов и с беспечностью молодости
никак не могу заставить себя думать о событиях на линии Мажино. Она сейчас
так же далека от меня, как Млечный Путь.
Но Нина не замечает моего осторожного пожатия.
- Конечно, - говорит она, - если что-нибудь случится, я первая... Но
я... я не хочу... Не хочу, чтобы это случилось... С ними, с нами... - Она с
неожиданной силой сжимает мне руку. - С тобой!
Я вздрагиваю. Кажется, несмотря на свое идиотское поведение, я все-таки
услышал слова, которых жду уже столько дней.
Нина выдергивает руку. Даже под загаром ее лицо густо темнеет. Надо
что-то сказать, но я вдруг теряюсь и не нахожу слов.
Оркестр играет уже лезгинку. Сидящие на противоположном конце стола
грузины притопывают ногами, поводят в такт плечами, но танец пока не
получается. Сделав несколько безуспешных попыток, они обращаются к седому
человеку в гимнастерке. Он отрицательно качает головой. К его друзьям
присоединяются все остальные посетители духана. Красавец буфетчик, покинув
стойку, почтительно просит своего клиента. Даже безучастные лица музыкантов
оживляются. Мелодия звучит острее. Какой-то подвыпивший старик в углу,
надвинув мохнатую шапку, не выдержав, выскакивает вперед. Его немедленно
оттаскивают обратно. Нет, здесь ждут мастера своего дела.
Наконец человек в гимнастерке подымается. И только тут я замечаю за его
спиной, у стены, костыли. Но человек не пользуется ими. Оттолкнувшись руками
от стола, он легко выпрыгивает на середину. На одной ноге у него щегольский
мягкий сапог, перехваченный под коленом узким ремешком...
Я невольно отвожу глаза. С детства не могу смотреть на чужое увечье и
сейчас не понимаю, что хочет делать этот строгий красивый человек. Неужели
он согласен на потеху пьяным показывать жалкую, недостойную его пародию на
танец?
В глазах Нины тоже страдание, но она, не отрываясь, следит за танцором.
Жестокое женское любопытство.
Ритм музыки убыстряется. Слышу за спиной приветственные возгласы. На
лице Нины страдание сменяется недоумением, а потом восхищением. Она совсем
забывает обо мне.
Я рискую обернуться. В короткий миг гордость за этого человека
вытесняет первоначальное изумление. Он танцует! Не двигается с места и в то
же время танцует. Танцуют руки, широкие плечи, седая голова. Тут же
забываешь о тяжелом увечье, настолько ловко, красиво и послушно танцору его
сильное тело.
Ему мало этого бешеного ритма, он просит играть еще быстрей, еще...
Кажется, весь духан несется в огненном танце. Кто-то роняет перед танцором
белоснежный платок. Он должен, не прекращая танца, не помогая себе руками,
поднять с земли ртом платок. Это самое виртуозное па лезгинки. Мне бы
никогда не суметь его сделать. Как же сможет этот человек...
Но танцор не отступает. Смолкает музыка. Только бешено отбивает дробь
бубен в руках громадного скрипача. Это как в цирке во время "смертельного"
номера.
Под все учащающуюся дробь человек, раскинув руки, легко и гибко
склоняется к полу. Он похож сейчас на большую летящую птицу... Еще