"Донна Леон. Гибель веры" - читать интересную книгу автора

обеспокоена их смертями, вот и сообщила лишь, что они умерли.
- А он что на это?
Она снова на него посмотрела.
- Он сказал, что не понимает. И я ему объяснила. Назвала имена людей,
которые умерли; не скрыла того, что знаю из их медицинских карт: почти все
были в добром здравии и умерли ни с того ни с сего. Он выслушал все и
спросил, уверена ли я. - Она добавила, как бы между прочим: - Из-за того,
что я сицилийка, люди здесь часто считают, что я глупа. Или лгу.
Брунетти пригляделся: не упрек ли, не скрыт ли в этом замечании некий
комментарий к его собственному поведению?
- Думаю, он просто не мог поверить, что такое возможно. Потом я стала
настаивать, что так много смертей - это ненормально. И тогда он спросил,
сознаю ли я, как опасно повторять такие вещи, - это могут счесть злостной
клеветой. Я сказала, что да, сознаю, и он предложил мне молиться. - Она
замолчала.
- А потом?
- Сказала ему, что уже молилась - молилась целыми днями. Тогда он
спросил, знаю ли я, как ужасно то, что я предположила. - Дальше она словно
бы размышляла вслух: - Он был поражен, наверно, и представить себе такого не
мог. Он очень хороший человек, этот падре Пио, и совсем не от мира сего.
Брунетти сдержал улыбку, - и это он слышит от особы, которая провела
последние двенадцать лет в монастыре.
- И что было потом?
- Я попросила о встрече с матерью-настоятельницей.
- И вы встретились?
- Ожидание длилось два дня, но она наконец приняла меня - поздно
вечером, после вечерни. Я повторила ей все про то, что умирают старики. Она
не могла скрыть удивления. Я обрадовалась: значит, падре Пио ей ничего не
передал. Я знала, что не должен передать, но то, что я рассказала, было так
ужасно, что я сомневалась... - Ее голос угас.
- И что?
- Мать-настоятельница заявила, что не желает слушать ложь, что я говорю
вещи, которые могут повредить ордену.
- И посему...
- Велела мне, приказала мне - по обету послушания - хранить полное
молчание в течение месяца.
- Значит ли это, как я понимаю, что вы не должны были говорить ни с кем
в течение месяца?
- Да.
- А как же ваша работа? Разве с пациентами не надо говорить?
- Я к ним не ходила.
- Как?
- Мать-настоятельница велела мне провести это время в моей комнате и в
молельне.
- Целый месяц?
- Два.
- Что?
- Два, - повторила она. - В конце первого месяца она пришла повидать
меня и спросила, указали мне молитвы и размышления истинный путь или нет. Я
ответила ей, что молилась и размышляла, - и так и было, - но все же меня