"Донна Леон. Гибель веры" - читать интересную книгу автора

Сан-Лоренцо, в поисках названия того, что собиралась начать, - мою новую
жизнь. - Потом посмотрела на Брунетти, и по лицу ее пробежала тень улыбки. -
"La Vita Nuova", - повторила она более весело, стараясь избежать
мелодраматического эффекта. - "Новая жизнь" была у нас в школьной программе,
но я не слишком хорошо ее помню. - Девушка вопросительно свела брови на
переносице.
Брунетти не мог взять в толк, к чему этот разговор, - сначала речь шла
о какой-то опасности, теперь - о Данте.
- Мы тоже ее читали, но мне кажется, я был тогда слишком мал, чтобы
что-то понимать. Всегда предпочитал "Божественную комедию", особенно
"Чистилище".
- Странно, - подхватила она с интересом, истинным или продиктованным
желанием оттянуть объяснение причины ее прихода, - я никогда не слышала,
чтобы кто-нибудь предпочитал эту книгу. А почему?
Брунетти позволил себе улыбнуться:
- Всем кажется, что полицейскому должен больше нравиться "Ад". Злые
наказаны, каждый получает то, чего, по мнению Данте, он заслуживает. Но мне
никогда не нравилась абсолютная уверенность в суждениях и все эти жуткие
муки. Притом вечные.
Девушка сидела тихо, глядя ему в лицо и внимая его словам.
- А в чистилище еще есть возможность каких-то перемен. Для остальных, в
раю ли, в аду ли, все кончено: там и пребудут. Во веки веков.
- Вы в это верите?
Брунетти понял, что речь уже не о литературе.
- Нет.
- Вообще?
- Вы об аде и рае?
Она кивнула, и он задумался над живучестью суеверий, не позволяющих ей
произнести слова сомнения.
- Нет, - ответил он.
- Ни капли?
- Ни капли.
После долгой паузы она откликнулась:
- Как безнадежно.
Брунетти только пожал плечами, - с тех пор как он понял, что такова его
вера, иного ответа на подобные замечания у него не находилось.
- Думаю, время покажет. - В ее голосе прозвучала надежда, а не сарказм
и не назидание.
Брунетти чуть было опять не пожал плечами - он поставил крест на
подобных рассуждениях еще в университете, отбросил их вместе с детскими
забавами, пресытившись болтологией и возжаждав жизни. Но один лишь взгляд на
нее напомнил ему, что она, по сути, едва вылупилась из яйца, только начинает
свою vita nuova и вопросы такого рода, несомненно не возникавшие в прошлом,
насущны и жизненны для нее. И он уступил:
- Может, и так.
Реакция ее оказалась неожиданной и яростной:
- Мне не нужна ваша снисходительность, комиссар! Я рассталась с
орденом, но не с мозгами.
Брунетти не стал ни просить прощения, ни продолжать эту неожиданно
возникшую теологическую дискуссию. Передвинул какое-то письмо с одной