"Донна Леон. Мера отчаяния ("Гвидо Брунетти" #8)" - читать интересную книгу автора

собеседник добавил: - Я звоню из квестуры, синьор, сегодня ночью дежурю
здесь вместе с Беллини.
- Так что вы там сказали про мою жену? - нетерпеливо перебил Брунетти,
которого вовсе не интересовало, где находится Руберти и кто сегодня на
дежурстве.
- Она... мы в квестуре, комиссар. В смысле, я в квестуре. А Беллини
остался на кампо Манин.
Брунетти прикрыл глаза и прислушался к шуму, раздававшемуся откуда-то
из дальней части дома. Нет, показалось.
- Что она там делает, Руберти?
Трубка молчала, затем Руберти произнес:
- Мы ее арестовали, комиссар. - Теперь молчал Брунетти, и полицейский
добавил: - То есть я привел ее сюда, комиссар. Ее пока что не арестовали.
- Я хочу поговорить с ней, - потребовал Брунетти.
Наступило продолжительное молчание, потом он услышал голос Паолы:
- Чао, Гвидо.
- Паола, ты действительно в квестуре? - спросил он.
- Да.
- Значит, ты все-таки это сделала?
- Я же тебя предупреждала, - сказала Паола.
Брунетти прикрыл глаза и положил руку с трубкой на грудь. Сделал
глубокий вздох, постарался сосредоточиться; снова поднес трубку к уху и
произнес чуть ли не по слогам, стараясь быть как можно более убедительным:
- Скажи ему, что я подойду через пятнадцать минут. Молчи и ничего не
подписывай. - И, не дожидаясь ответа, положил трубку и выбрался из постели.
Он быстро оделся, пошел на кухню и написал детям записку: они с Паолой
отправились прогуляться, но скоро вернутся. Выйдя из квартиры, тихонько
прикрыл за собой дверь и стал на цыпочках, словно вор, спускаться по
лестнице.
Оказавшись на улице, он двинулся направо, стремительно, почти бегом;
его душа полнилась яростью и страхом. Торопливо миновал пустой рынок, прошел
по мосту Риальто, глядя в землю прямо перед собой и не видя ничего и никого
на своем пути. Он вспоминал, как Паола гневно, страстно стукнула рукой по
столу, так что подпрыгнули тарелки, а стакан с вином упал на пол. А он
смотрел, как красная жидкость впитывается в скатерть, и удивлялся, почему
этот вопрос до такой степени взбесил ее. И тогда, и даже сейчас - что бы она
там ни натворила, несомненно, ее поступок стал результатом все того же
гнева - он никак не мог понять, отчего ее выводит из себя зло, от которого
они-то так далеки. За те двадцать лет, что они прожили в браке, он привык к
припадкам ее гнева, смирился с тем, что, видя проявления политической или
социальной несправедливости, она может взорваться, прийти в состояние
неудержимого бешенства, но так и не научился предсказывать, что именно в
очередной раз явится толчком, а потом уже оказывалось слишком поздно и
успокоить ее не было никакой возможности.
Проносясь по кампо Санта-Мария-Формоза, он вспоминал кое-что из
сказанного Паолой - она осталась глуха к его словам, когда он напомнил ей,
что рядом дети, слепа к его изумлению перед ее реакцией.
- Это все потому, что ты мужчина, - прошипела она жестко, со злостью. А
потом добавила: - Нужно сделать так, чтобы заниматься подобными вещами
обходилось дороже, чем не заниматься. А до тех пор ничего не изменится. Мне