"Канал" - читать интересную книгу автора (Дудченко Владимир Алексеевич)

Глава одиннадцатая

Ответ проверки твоего источника положительный, — сказал резидент ГРУ Иванов. — Чист твой Полещук аки белый лист. Короче, Центр не возражает против его привлечения.

— А я и не сомневался, — ответил Озеров. — Проблема лишь в том, чтобы подписать его на сотрудничество с нами. И, кроме того, он работает далеко от Каира.

— Тащи его сюда, — сказал Иванов. — Мы поможем. Какой нормальный переводчик откажется работать в столице?

— В том то и дело, Сергей Викторович, что Полещук в этом отношении не совсем нормальный.

— То есть? — удивился Иванов.

— Насколько я его знаю, он всегда устранялся от „паркетных“ вариантов, считая, что служба на Суэцком канале — самое то для офицера, переводчика-арабиста.

Военный атташе Иванов снисходительно посмотрел на Озерова и улыбнулся. Он встал со стула, походил по кабинету, потом вернулся на свое место и закурил.

— Не думаю, чтобы твой подопечный был полным идиотом. Голова-то у него есть, надеюсь. Значит должен сотрудничать с нами. Это — аксиома, Валерий Геннадьевич. Работайте, дорогой мой. Нам нужен выход на генерала Хамди. Хоть в лепешку расшибитесь! Мы теряем время! Кстати, насчет оперативного псевдонима вашего Полещука.

— Я думаю… „Стрелок“. — Сказал Озеров. — Разряд по стрельбе, отец служит на курсах „Выстрел“…

— Согласен. Квейс — хорошо. Привлекайте товарища.

— Легко сказать… — задумчиво произнес Озеров, — это еще как получится. Очень уж непрост этот наш будущий „Стрелок“.

— Тем не менее, подготовьте план оперативного использования. Кстати, Валерий Геннадьевич, чуть не забыл. — Иванов направился к встроенному шкафу. — Виски, водка, сигареты — не экономьте на всем этом, ради Бога. Обеспечьте Полещука и его связи. — Он приоткрыл дверцу шкафа. — Ну, говорите, что мне вытаскивать. Это, так сказать, в дополнение к вашим оперативным расходам.

— Обижаете, Сергей Викторович. — удивился Озеров. — Я все-таки в торгпредстве работаю. Этого добра у нас, как говорится, „куры не клюют“. Полещуку я уже передал кое-что, а его связь — этот комбат Сафват, хоть и выпивоха, но мужик очень богатый. — Озеров усмехнулся. — Для него и десять ящиков виски не проблема.

— Виски это не „Столичная“, — парировал Иванов. — Хрен он здесь ее достанет. Даже при всех его деньгах.

Ни Иванов, ни Озеров, разумеется, не знали, что лейтенант Полещук еще не скоро появится в Каире. Попытки резидентуры через своих людей выйти на аппарат генерала Катушкина и под благовидным предлогом вызвать переводчика в столицу заканчивались безуспешно. Обстановка на Суэцком канале резко обострилась и еженедельные выезды советским офицерам, находящимся в войсках, были временно запрещены. А раскрывать свои планы офицеры ГРУ не имели права. Даже перед генерал-полковником Катушкиным.

…Покинутые жителями дома неподалеку от развалин цементного завода, несмотря на солнечный день, выглядели страшновато. Полещук обошел воронку перед крайним домом и посмотрел на окна. Некоторые, особенно на первом этаже, зияли дырами, на других, повыше, висели полусорванные взрывной волной решетчатые деревянные ставни. Он вошел в подъезд. Пахнуло пылью и запустением. Полещук пнул ногой консервную банку и дернул за ручку дверь ближайшей квартиры. Дверь со скрипом отворилась.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Полещук и вошел в квартиру. — Ответом было молчание. — Але, вашу мать, не молчите! — Он замер и прислушался.

Тишина, никого нигде не было. Полещук посмотрел на стену, увешанную детскими рисунками, и шагнул в другую комнату. Обследовав почти всю квартиру и не найдя ничего, а точнее вентилятора, который был главной его целью, Полещук пошел к выходу.

— Стэна! — внезапно зарычал кто-то на арабском языке с акцентом. — Ирфаа йадак! Арми! [Руки вверх! Стреляю! — араб. ]

Полещук сунул руку в карман, но, поняв, что не успеет достать пистолет, молча поднял руки, и посмотрел в сторону выбежавшего из комнаты человека. Человек повел дулом автомата — лежать!

— А не пошел бы ты, Сажин, на хрен! — сказал Полещук, увидев плотного молодого парня в камуфляжной форме. — Я твой голос с первого курса знаю, мудила. Про уши вообще не говорю… Руки вверх! Стреляю! — С издевкой процедил Полещук и плюнул на пол.

— Щука! Оху…ть можно! Я же мог тебя застрелить!

— Конечно. Из этой твоей пукалки… Порт-Саида дурацкого… Из него только по воробьям в упор и то не попадешь! — сказал Полещук. — Мудак, надо же так напугать…

— Сам такой, Щука, — ответил Сажин. — Шатаешься, мать твою, где наших вообще быть не должно.

Однокурсники обнялись. Спины обоих были влажными от пота. Сажа метнулся в комнату и вышел оттуда с бутылкой растительного масла, судя по рисунку подсолнуха на этикетке.

— Во, нашел, — гордо сказал он, как будто не случилось этой неожиданной встречи в окрестностях Суэца, около разбитого цементного завода. — Саня, если б ты знал, как хочется жареной картошечки. Как масло увидел, сразу эта мысля появилась. А ты как здесь оказался?

— Как, как… Послали. Дело есть. А ты?

— Я… Да случайно. Вентилятор ищу.

— Вот так номер! Самое интересное, что я тоже ищу вентилятор. Ротные офицеры попросили — найди, мол, что-нибудь, что крутится, потому что невозможно так жить в мальге.

— Витек, давай перекурим. Ноги, честно говоря, трясутся от такого неожиданного рандеву.

— Давай, Щука. Я тоже сам не свой… Мог бы полоснуть очередью… А потом? Ужас, старик… Я бы не пережил…

Они закурили, глядя на выход из квартиры. Было довольно тихо, где-то щебетали воробьи, в разбитую ставню светило солнце. Его лучи отражались на пыльных стенах покинутой квартиры, освещали детские рисунки, какую-то утварь в шкафах. Эта тишина казалась слишком подозрительной. Впрочем, тишина в зоне Суэцкого канала — понятие весьма относительное: если прислушаться, то в любое время можно услышать долетавшие откуда-то издалека то гулы самолетов, то стрельбу артиллерии…

— Ну, где же твоя картошка? — не выдержал Полещук, докурив сигарету.

— Где, где, искать надо.

Через четверть часа, как это ни странно, картошку нашли. Проросшую. Нашли и единственное, на чем можно было ее попытаться сготовить — небольшой сферический обогревательный рефлектор. Убедившись в том, что есть электричество, принялись за дело. Очистили и нарезали картошку, поместили ломтики на отражатель, воткнули вилку в розетку и стали ждать. Наконец-то первая партия была почти готова, и Полещук с Сажиным стали с наслаждением жевать ломтики недожаренной картошки.

— Помнишь, на вилле гуляли? — спросил Сажин, тыкая кончиком ножа картофель на отражателе и отгоняя рукой назойливых мух. — Эх, сыроват немного… Еще Озеров тогда к нам подвалил, вопросики странные задавал.

— Ну, помню. А что? — внутренне напрягся Полещук и посмотрел на Сажина. Тот заулыбался.

— Я в ту ночь девку местную трахнул. Шармуту. И почти даром. Ты, Щука, спроси, где?

— Где?

— Не поверишь, Саня. В полицейской будке.

— В этой полосатой? — удивился Полещук. — Она же метр на метр! Заливаешь, Сажа, это невозможно.

— Рассказываю. Вы тогда взяли тачку и поехали в Насер-сити, а я решил прогуляться. Иду по дороге, смотрю: молодая такая шармута стоит. Я к ней и подкатил. Поначалу цену заломила, пришлось поторговаться. В общем, сошлись на двух фунтах. А куда ее вести? Ведь не в Насер-сити, сам понимаешь. Мухабарат, Бардизи… Идем с ней по дороге, и попадается эта самая будка. Пустая. А я уже изнемогаю, так хочется… Задрал платье, щупаю рукой — голая, без трусов, чувствую, вот-вот кончу…

— А полиция нравов? А триппер и сифилис? — спросил Полещук.

— Какая полиция? Ночь! И девка, вроде, чистая, — сказал Сажин и заерзал на стуле. Видимо, сомнения на этот счет у него еще оставались.

Странное явление, подумал Полещук, проституция в мусульманской стране. Как это объяснить? Ладно бы только в ночных клубах, где своим телом торгуют некоторые европейки. Это понятно. Непонятно, когда сексуальные услуги предлагают местные женщины, и молодые, и не очень молодые. Кто-то из наших ребят говорил, что в Каире есть даже подпольные публичные дома. А о том, что в египетской столице имеется целая улочка, где можно выбрать шармуту на любой вкус и цвет, и договориться о цене, знает практически каждый каирский таксист. Более того, тот же таксист за дополнительные деньги, если у клиента нет места, предложит салон свой тачки. Вот тебе и ислам! Несомненно, только нищета толкает этих женщин на панель…

— Короче, говорю ей, давай, мол, в будку, — продолжал рассказывать Сажин. — Она ни в какую, еле уговорил. А потом был цирк с акробатами. Я и так, и эдак — не получается. Наконец, в совершенно немыслимой позе удалось пристроиться…

Первый разрыв снаряда был далеко, и особого внимания парни на него не обратили. Потом, ближе, в соседний дом. Когда шарахнуло довольно близко и все здание вздрогнуло от ударной волны и стены пошли трещинами, они бросились к выходу. Еще один взрыв, сильный толчок спрессованного, смешанного с пылью воздуха в барабанные перепонки…

— Витя! — громко крикнул оглушенный Полещук, коря себя за то, что не взял каску. — Где твой транспорт?

— На дороге около завода! — заорал Сажин в ответ. — Бежим!

Они выскочили из дома, окутанного пылевой завесой, и, пригнув головы, быстро побежали к дороге. Полещук обернулся: позади взрывы снарядов в куски разносили дома, в воздухе парили какие-то фрагменты крыш, поднявшиеся клубы дыма почти закрыли солнце. Солнце, языческим богом которого был Ра, главный символ древних египтян, казалось, стонало от боли…

— Щука, твою мать! Прибавь ходу! — кричал Сажин, спотыкаясь на бегу. „Порт-Саид“ он забросил за спину, и вцепился правой рукой за автоматный ремень. — Туда, Саня! Вон грузовик стоит, видишь?

— Вижу, Сажа, вижу! — ответил Полещук, задыхаясь от пыли. — Называется, картошечки поели… А про шармуту в полицейской будке ты все-таки наврал. Трепло!

— Да пошел ты, Фома неверующий!