"Канал" - читать интересную книгу автора (Дудченко Владимир Алексеевич)Глава тринадцатаяДва подразделения египетских войск вчера вечером переправились через Суэцкий канал севернее и южнее населенного пункта Эш-Шатт и атаковали позиции израильских войск, нанеся им тяжелые потери, заявил агентству МЕН представитель военного командования ОАР. Израиль ни на один день не прекращает воздушных налетов на позиции египетских войск в зоне Суэцкого канала. Сегодня, как заявил представитель, 36 израильских самолетов предприняли налет на позиции египетских войск в районах населенных пунктов Суэц, Эш-Шатт, Фаид, Эль-Харш и Эль-Каб. Вражеские самолеты были отогнаны огнем средств ПВО ОАР. Египетские войска в ходе налетов потерь не понесли. Полещук выбрал укромное место в разрушенном ангаре под куском уцелевшей крыши, разделся до трусов, расстелил на бетонном полу вывернутую наизнанку полевую форму и стал методично отыскивать и давить блох. Достали, сволочи, загрызли напрочь, говорил он сам себе, пытаясь поймать очередное прыгающее насекомое… Покончив с курткой и штанами, он тщательно обследовал швы, довольно хмыкнул и, оглядевшись по сторонам, снял трусы. Не найдя насекомых, Полещук встряхнул их и, внимательно обследовав себя ниже пояса, надел трусы и форму. Присев на кусок бетонной балки, он стащил сапоги и пошуровал рукой внутри, выгоняя оттуда блох. Ну, вот и все, подумал он, какое-то время жрать меня не будут, а то чешусь, как прокаженный… Ведь чистую правду говорил Озерову Лешка Агарышев (или Витя Сажин?), что главные враги на канале — не евреи, а клопы, блохи и мухи, от которых невозможно спрятаться… Полещук вспомнил легионы клопов в мальге, баночки с водой под ножками кровати, этих мелких гадов, падающих с потолка, вездесущих прыгающих блох, и его лицо скривилось от омерзения. Он взял каску и автомат и стал выбираться из развалин ангара. Вышел на бетонку, ведущую к штабной мальге, и по ушам ударил резкий грохот взрыва и вой пикирующего самолета… Полещук машинально надел каску и бросился бежать… Стопу правой ноги пронзила резкая боль… Еще один мощный взрыв, и он упал на землю. Ох, если бы это действительно была мягкая земля! Полещук, совершенно оглушенный, лежал на выщербленной бетонке аэродрома и пытался дотянуться рукой до слетевшей с головы каски. Он не чувствовал боли от впивавшихся в тело кусочков бетона, он вообще ничего не чувствовал… Каска, каска… В ней спасение, горячечно думал он, ползком преодолевая несчастных полтора метра… Дико мешал автомат, который он тащил за ремень. Вот, наконец! Он нахлобучил каску, застегнул ремешок, отдышался и решил, что бежать до мальги — стрёмно, неминуемая смерть: ракеты взрывались впереди, сзади, справа и слева… Слава Богу, не так близко, но осколки искристо чертили бетонку, радиально разлетаясь во все стороны сквозь дым и пыль… Опять попался на ровном месте, подумал Полещук и вспомнил солдата со снесенным осколком черепом, серо-розовое месиво мозгов, запекшуюся кровь, усеянную полчищем отвратительных черных мух… На мгновение стало страшно и жалко себя, все тело дрожало, мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет… Полещук перекатился на спину — умирать так с музыкой! — поймал на мушку Калашникова пикирующий самолет, взял упреждение, и нажал на спусковой крючок. — А-а-а-а! Вашу… мать! — орал Полещук, не слыша ни самого себя, ни своей длиннющей очереди из АК. …Взрыв, затем еще один… Он ничего не слышал, видел лишь взлетевшие в небо куски крыши ангара в серо-коричневом мареве песка и пыли… Солнце слепило глаза, патроны кончились, запасного рожка не было… Полещук, мокрый от пота, лежал на спине, сжимая автомат, и от бессилия плакал… Боль в правой стопе становилась нетерпимой. Стрелять по «Фантому» из автомата — все равно, что из пушки по воробьям! Налет закончился, и подбежавшие солдаты рывком подняли Полещука и потащили к мальге. — Ляхза, ихвани! Он вырвался из рук солдат, отошел, прихрамывая, в сторону и, не стесняясь египтян, расстегнул ширинку и помочился. Египтяне заулыбались… Полещук смотрел на огромную воронку от бомбы, на самом краю которой осталась часть кирпичной стены ангара, и его трясло от пережитого страха. Он снял сапог, из подошвы которого торчала ржавая шляпка гвоздя, ранка в стопе кровоточила. Вот и получил первое «боевое» ранение, усмехнулся про себя Полещук, в сражении с блохами… В тот день радиотехническая разведка советской группировки ПВО зафиксировала исключительную активность израильской авиации. Несколько групп самолетов противника с северного и северо-восточного направлений пересекали Суэцкий канал и наносили удары по позициям египетских средств ПВО, включая передовые РЛС разведки и целеуказания в центральном секторе канала. Но уже во второй половине дня стало ясно, что израильтяне, провоцируя пуски ракет, скорее всего, пытаются выявить точное расположение огневых позиций приканальной группировки зенитно-ракетных войск Египта. Девять дивизионов египетских ЗРК «Двина» безуспешно открывали огонь по «Фантомам». Ни одна из восемнадцати ракет не нашла свою цель… После короткого совещания в штабе советской группировки ПВО и однозначного вывода о возможных действиях Хель Авира, было принято решение применить успешно апробированную тактику ракетных засад. В течение четырех дней, с 13 по 17 июля, десять дивизионов ночью передислоцировались на новые позиции в пустыне, а три дивизиона ЗРК «Печора» заняли позиции в зеленой приканальной зоне между Исмаилией и Фаидом. Оставленные позиции были оборудованы как ложные с макетами ракет и имитаторами… Следующий день был тяжелым. Гнетущая тишина вскоре после полудня нарушилась появлением четверки «Скайхоков», и радары Фаида опять ослепли. Капитан Агеев ничего не мог сделать: поковырявшись на обеих станциях, он сообщил комроты Набилю, что израильтяне применили какие-то новые средства РЭБ… Дабы не подвергнуться ударам «Шрайками», радары выключили. 6-я рота замерла в тревожном ожидании… — Странно все это, — сказал Агеев, поглядывая на планшет со старыми отметками целей. — Нас подавили помехами, а что дальше? — А дальше будут давить ракетами и бомбами по 500 фунтов, — ответил Полещук. — Такое уже было… Не раз… — Саша, ты не лезь, ради Бога, на рожон, как вчера, — укоризненно произнес Агеев. — Что за геройство такое? — При чем здесь геройство? — сказал Полещук. — Выскочил по нужде, а тут — налет! Вот и отстреливался, как мог… И на гвоздь напоролся… Почему-то ему не хотелось признаться в том, что он отсутствовал не по нужде, а доблестно сражался с блохами. — Мальчишка! По «Фантому» из автомата… — А что? — улыбнулся Полещук. — Если бы грамотно взял упреждение — 5 тысяч фунтов были бы в кармане… — Дурак! — воскликнул Агеев. — Цинковый гроб тебе светил, а не фунты… То же мне фронтовой переводчик! Полещук промолчал, потом закурил «Клеопатру» и сказал: — Опытный военный переводчик, Юрий Федорович, интуитивно знает, когда нужно посетить отхожее место… Вот недавно был случай в танковой бригаде: переводчик пошел в полевой сортир, а тут — налет! Переводяга обделался, конечно, но — живой, а его советника убило осколком наповал… Потом на ковре у главного оправдывался, почему советник погиб, а он — нет… Печально, но факт! — Это что, правда? — Правда. Деньги собирали во второй полевой армии… Отдаленный гул самолетов нарушил их беседу. Оба посмотрели на телефониста, но тот молчал, как и замерший в ожидании сержант-планшетист. Лейтенант Адель с сигаретой во рту рванулся к выходу из мальги. Через пару минут он вернулся и сказал: — Ничего не понимаю. В воздухе дикая круговерть: куча самолетов, пуски ракет, разрывы… — Успокойся, Адель, — сказал Полещук. — Нас выключили из игры, сиди, кури… Не бомбят же… — Что случилось? — взволнованно спросил Агеев, хватаясь за каску. — Ничего, — ответил Полещук. — Похоже на воздушный бой… Нас, товарищ капитан, не касается… …Расан Шауль Кац, командир 201-й эскадрильи, был опытным пилотом. «Шестидневная» война, в которой он летал на «Урагане», был ранен, удачно катапультировался, потом пересел на «Миражи», совершил несколько десятков успешных боевых вылетов — сделали его асом Хель Авира и одним из первых в группе израильских летчиков, прошедшим переподготовку на самолетах «Фантом» в Калифорнии. Майор, успев предупредить ведомого, Ури Амита, легко ушел от двух "телеграфных столбов" САМ-2, белыми веретенами пронесшимися по кривой траектории мимо, мысленно поблагодарив американцев за контейнер РЭБ фирмы «Хьюз», установленный на его «Фантоме». Веселые парни эти американцы, вспомнил он, как они по-детски удивлялись, когда ему удавалось в учебных воздушных боях одерживать победы над ними, многоопытными асами, сбившими не один десяток МиГов в небе Вьетнама… А там, вроде, тоже были русские… И в воздухе, и на ракетных позициях… Интересно, подумал он, защитит ли этот «Хьюз» от ракет САМ-3? Он переключился на внутреннюю связь: — Мени, они промахнулись! Идем на цель, будь в готовности! — Кибальти Шауль Кац потянул ручку управления на запад. Через полторы-две минуты цель — позиция ракетного дивизиона русских. Интересно, еще раз подумал Кац, сработает ли контейнер? — "Нец" — Roger — Два харота — Эванти. Понял. Сейчас отвалят. Вхожу в зону действия ПВО. — Ури, слышал соседа? — спросил он ведомого. — Пара арабушим на девять часов, семьдесят километров. — Эванти, — ответил Амит. …Самолет резко тряхнуло, по фюзеляжу гулким горохом забарабанили осколки ракеты. Еще один взрыв слева, самолет дернулся, ярко вспыхнула аварийная панель…Загорелся двигатель, в кабине появился дым… — Мени, в нас попали! — крикнул Кац, переключившись на внутреннюю связь. — Ракеты «земля-воздух» САМ-3… Кус има шелаем! — Roger, — спокойно ответил Бример и нажал кнопку сброса. Самолет вздрогнул — бомбы понеслись к земле. — Шахен ахат, шахен ахат! «Нец» полсотни пятый на связи, — майор Кац вызвал КП. — На связи, — ответили с земли. — Попадание в левый двигатель, иду на базу. — Эванти. Шауль Кац тянул ручку управления на восток, но машина, получив повреждения, не слушалась. Он включил форсаж, вывернул истребитель в нужном направлении и крикнул оператору по внутренней связи: — Мени, идем на форсаже! Держись! Попытаюсь дотянуть до наших… Если не получится, дам команду на катапультирование… — Тов, Шауль! — отозвался, прерывисто дыша, Бример. — Про форсаж мог бы и не говорить, еле живой от перегрузки… Тов! — Полсотни шестой, ведомый! Ури! — переключился Кац на Ури Амита. — Нас подбили, тянем на базу. Работай по цели! — Кибальти, — ответил Амит. — Работаю. Удачи, полсотни пятый! "Фантом" с дымящимся левым двигателем несся на огромной скорости на восток, в сторону Суэцкого канала. Майор Кац, как в ускоренной киноленте, видел безжизненные песчаные холмы, отдельные островки пальм, но желанная лента канала не появлялась… Еще немного и… будет поздно, подумал он, а вырубив форсаж, войдем в штопор и… тоже… Ну, родимый, мысленно подбадривал он свой «Фантом», вытягивай, вытягивай!!! Нет, все! — Мени! Мени! Как только выключу форсаж — покидай самолет! Повторяю: вырубаю форсаж! Катапультируйся!!! — Эванти, — сказал оператор и отключился. Шауль Кац выключил форсажный режим, пригнул голову и отжал ручку катапульты. Взлетел вверх фонарь кабины; мощным ударом его выбросило наружу, сердце ушло в пятки, внутренности взметнулись ко рту, потом все сдавило потоками воздуха, перехватило дыхание… Были те же, знакомые и страшные ощущения — выживу ли я?! Наконец, отстегнулось кресло и щелестяще раскрылся парашют. Он вздохнул с облегчением, пошевелил руками и ногами, и подумал, что ему еще раз в жизни повезло. Вися на стропах парашюта, Кац увидел свой «Фантом», точнее его силуэт в бархане, с дымящимся двигателем. Самолет каким-то чудом не взорвался хотя горючего в баках было еще достаточно… С трудом поворачиваясь на стропах, он высматривал купол парашюта Менахема Бримера, но так его и не увидел. Куда же он пропал? Теперь предстояло спрятаться и, активировав радиомаяк, ждать вертолетов службы спасения. Если повезет, подумал он, и сгруппировался, приближаясь к земле. Майор Кац приземлился, его потащило парашютом в сторону, вскочил на ноги и стал отстегиваться от строп. Ну, вот и все, подумал он, глядя, на бегущих издалека солдат с автоматами. Не повезло, отвернулась на этот раз удача от полсотни пятого! Спрятаться уже невозможно, вертолета не будет… В памяти возникла картинка родительского дома в Кирьят-Хаим, отец, мама… Он вытащил из кобуры «Беретту» и тут же сунул пистолет обратно — мучительно захотелось жить… Вражеские солдаты приближались, впереди, заметно тяжело дыша, бежал чернокожий мордоворот с автоматом Калашникова наперевес, похожий на нубийца, и Шауль вспомнил, как кто-то из парней рассказывал об ужасах, перенесенных в египетских застенках…Нет, сказал он сам себе, обливаясь потом, мы еще поборемся… Куда же пропал Мени Бример? И выполнил ли боевую задачу Ури Амит, его ведомый? …Капитан Ури Амит свою задачу отработал успешно. После подавления радаров на переднем крае Суэцкого канала, включая 6-ю роту Фаида, больше двадцати «Фантомов» двумя группами с нескольких направлений под прикрытием «Миражей» нанесли ракетно-бомбовые удары по позициям советской группировки ПВО. Одновременно самолеты отвлекающей группы совершали полет на больших высотах в 30 километрах от позиций египетских ЗРВ вдоль канала с севера на юг и с юга на север. Прицельное бомбометание, в том числе по ложным позициям, было страшным. Советские дивизионы выдержали удары, произвели пуски ракет и уничтожили несколько израильских самолетов. В результате воздушной атаки на один из дивизионов погибли 7 бойцов стартового расчета и лейтенант, командир антенного поста… Как ни пыталось руководство аппарата ГВС генерала Катушкина скрыть от многочисленной советской колонии факт гибели сразу восьми военнослужащих, все было тщетно. Об этом сообщил "Голос Израиля", кто-то что-то слышал, кто-то занимался отправкой обгоревших трупов в Союз, по военным и гражданским коллективам поползли зловещие слухи… Шауль Кац сидел на песке рядом со своим парашютом и мучительно вспоминал русские слова, надеясь выдать себя за русского летчика. Других вариантов не было. Но кроме слов «водка» и «Достоевский» он ничего не знал. Когда египтянин подбежал к нему, майор Кац с трудом встал, бросил под ноги «Беретту» и громко сказал: — Stop! I am Russian pilot! Ани русий! Stop!!! Ответом был сильный удар прикладом в грудь, и Шауль упал на спину. Солдаты, оживленно переговариваясь, стали пинать его ногами. Нубиец сорвал с него шлем, и рыжеволосая голова летчика на мгновение остановила избиение. — Стэна! — крикнул он. — Мумкен, гувва фиалян тайяр русий?! — Кяддаб, ибн эль-кяльб! Подкатил джип, и выпрыгнувший из него египетский офицер одним властным движением руки остановил расправу над неизвестным летчиком. Он же, глядя на окровавленного, тяжело дышащего с пересохшими губами пилота, дал ему флягу с водой. Шауль, с трудом обеими дрожащими руками держа флягу и проливая воду, напился и благодарно кивнул офицеру. — Инта русий? Шауль Кац посмотрел на офицера, стоявших вокруг египетских солдат, оживленно о чем-то говоривших, и промолчал… Через полчаса избитого солдатами летчика привезли в Фаид. Капитан Набиль, как всегда благоухающий английской лавандой, и с трудом скрывая свою радость — еще бы: такое событие! — приказал оказать пленному медицинскую помощь и привести к нему. Но рыжеволосый пилот не говорил на арабском, личных документов у него не было, хотя все снаряжение косвенно свидетельствовало о принадлежности к Хель Авиру. Летчик требовал водки, и капитан Набиль немного засомневался. Тем более, что на английский язык пленный не реагировал или делал вид, что не понимает. Набиль глянул на белый безликий шлем пилота, его «Беретту» с вытащенной обоймой на столе, вспомнил, что у русских должен быть пистолет Макарова и, нахмурив брови, отдал команду вызвать русского переводчика Искяндера. И тут же — случай-то совсем неординарный — связался с командиром батальона в Абу-Сувейре. Полещук спустился в блиндаж и увидел рыжеволосого мужчину с перебинтованной головой и ссадинами на лице, небрежно замазанными красным арабским йодом. Человек был одет в летный комбинезон оливкового цвета; на столике лежали его пистолет и еще что-то. Полещук с любопытством смотрел на него. Европейские черты лица, веснушки на светлой коже, характерные для рыжих, слегка крючковатый нос — мужиков с такой внешностью в Союзе полно… Мужчина поднял усталые глаза. — Искяндер, — сказал Набиль, — он утверждает, что — русский летчик… — Я — лейтенант Полещук, переводчик, — представился Полещук на русском языке. — Вы русский? — спросил он. Рыжеволосый, похоже, понял вопрос, но промолчал. — Ваше воинское звание, должность? Назовите себя, в конце концов! — продолжал спрашивать Полещук, глядя на пленного, а затем — на Набиля. Шауль Кац смотрел на русского парня в египетской полевой форме, слушал непонятную его речь, догадываясь, что от него хотят, и молчал. Он знал, что потом из него выбьют признание… в страшных условиях египетской тюрьмы… Но это случится потом… Пусть это будет потом… — Сigarette, — с трудом произнес он, бросивший курить пару лет назад. Русский протянул ему пачку «Клеопатры» и, глядя на бисеринки пота на лице неизвестного, наполнил стакан водой из глиняной «улли». Шауль благодарно кивнул, неловко вытащил сигарету, русский щелкнул зажигалкой. Посмотрел на стоящего рядом солдата с Калашниковым. — Ну, говори! Шауль Кац глубоко затянулся и закашлялся. Взял стакан с водой, выпил двумя глотками и молча посмотрел на русского. — Набиль, я не знаю, кто он, — сказал Полещук. — Однозначно — не русский, хотя очень похож. Молчит, ты же видишь… Если бы был наш, то что-нибудь сказал… Подвинув солдата у входа, в блиндаж зашел Агеев. Удивленно уставился на летчика и, обращаясь к Полещуку и Набилю, спросил: — А это кто? — Летчик. Говорит, что наш, — сказал Полещук и усмехнулся. — Пообщайтесь, Юрий Федорыч, может, вам чего скажет… Шауль Кац не хотел и не успел ничего сказать. Приехавший майор, по одному взгляду которого всем стало понятно, что это — военная контрразведка: пронзительные глаза без эмоций — о чем-то тихо поговорил с Набилем, и два молчаливых мужика в полевой форме с сержантскими нашивками молча потащили летчика к машине. Майор смел со стола имущество пилота, сунул пистолетную обойму в карман, кинул «Беретту» в шлем и поднялся наверх. — Вы ничего не видели! — сказал он выскочившим из блиндажа Набилю, Агееву и Полещуку, и захлопнул дверцу машины. Взревел двигатель, и джип исчез. Полещук только успел заметить, что это был английский лендровер… …Ближе к вечеру им сообщили про «Фантом», упавший в двадцати километрах к северо-западу. Поехали туда на двух машинах. Хвост истребителя, торчавший на вершине бархана, был виден издалека. Сапоги увязали в песке, подниматься на вершину бархана было тяжело. Полещук тяжело дышал, легкая камуфлированная куртка стала на спине влажной от пота и неприятно прилипала к телу… В воздухе стоял угарный запах сгоревшего керосина и какой-то химии; из левого двигателя, присыпанного слоем песка, вырывались струйки вонючего дыма. За хвостом самолета на полторы сотни метров была глубокая пропаханная фюзеляжем полоса, перекошенные искореженные плоскости, отделившиеся от фюзеляжа, зарылись в рыхлый песок. Все вокруг было черным и дымилось. Полещук с нескрываемым любопытством обошел самолет вокруг, посмотрел на шестиконечную звезду, верхняя часть которой виднелась из песчаного бархана, и сказал Агееву: — Федорыч, похоже, это тот самый «Фантом»… Наш, в смысле парня, который водку требовал… Ни хрена себе, какая громадина! — Он задрал голову на вздыбленное хвостовое оперение истребителя. — Да, товарищ капитан, мощная машина! Однако, прямо в бархан врезался… — Ты, это, поосторожней! — произнес Агеев, с опаской глядя на Полещука и дымящийся под слоем песка двигатель. — Еще взорвется!.. — И он отошел подальше от самолета. — Интибах! — Не кричи, Адель! Это наши, русские, — сказал Полещук, бросив взгляд в правую сторону. — Я их за километр вижу. Даже не могу тебе объяснить. Ну, точно — наши… Откуда здесь возьмутся евреи? ГАЗ-69 в самодельной камуфляжной раскраске подъехал к подножию бархана, и наверх к сбитому «Фантому», тяжело дыша, падая и чертыхаясь, побежал среднего роста мужчина в египетской полевой форме, за ним — трое с автоматами. — Ребята! — кричал он, взобравшись наверх. — Это — наш «Фантом», мы его завалили! Надо же — не взорвался! Просто фантастика! Как-будто кто-то пытался его посадить?! Невероятно! Он снял с головы мятое солдатское кепи, вытер им вспотевшее лицо, и подошел к самолету, не веря, что такое возможно… — Смирнов, — узнал крепыша Полещук. — Алексей!? Они обнялись. — Лейтенант, а ты здесь откуда? — Да мы же рядом, майор! Вы что ли этого сбили? Ну, молодцы! А мы летчика поймали! Рыжий… Молчал, как сурок, водки хотел… Контрразведка увезла… — Лейтенант, кажется, Саша? — спросил Смирнов, отведя Полещука в сторону и, почему-то игнорируя присутствие Агеева. — Ты же понимаешь — почти целый «Фантом»… — Он кивком показал на самолет. — Елы-палы, уникальный вариант… Я же понимаю, нас давно озадачили… Ей Богу, не врубаюсь: почему он не рассыпался в воздухе? Фантастика! Ведь эта железяка после ракеты должна была развалиться и падать кусками… А он, похоже, спланировал и на дикой скорости врезался в бархан. И не взорвался! Ну, не мог «Фантом» как планер лететь! Это же железяка! Полещук достал сигарету и сказал: — Радоваться должен! Доложи, что самолет практически целый, наши укакаются от радости… Особенно, в Москве. — А где второй летун? — спросил майор Смирнов. — Их же двое должно быть. — Не знаю, — сказал Полещук. — Наши поймали только одного. Может, не успел? — Он посмотрел на «Фантом». — Может, этот второй и пытался посадить самолет? Вытаскивать надо, зарылся в песок, техника нужна… — Да уж, — произнес Смирнов и повернулся к подходящему Агееву. — Привет доблестным РТВ! — сказал он, протягивая руку. — Вот, обсуждаем с вашим переводчиком эту машину… Несбиваемую и непобедимую! — Смирнов засмеялся. — Против лома нет приема, окромя другого лома! Нашего лома — САМ-3, как они, супостаты, называют нашу «Печору»… Агеев молча пожал руку Смирнова и сказал, бросив опасливый взгляд на «Фантом»: — Поздравляю. Теперь нас евреи не оставят в покое — разнесут в клочья! Вы же, товарищ майор, как обычно: сегодня здесь, завтра — там. А нам отдуваться! Смирнов удивленно посмотрел на Агеева, тронул пальцем свой шелушащийся от солнца нос, резко натянул на голову кепи. — Война, капитан, — сказал он. — Не мы ее придумали… Заводи! — крикнул он водителю, и солдаты, закинув автоматы за спину, побежали вниз к машине. — Поехали! Смирнов махнул на прощанье рукой, и газик помчался по каменистой пустыне. В Каире, а затем в Москве после получения оперативной информации по нескольким каналам, начиная с аппарата генерала Катушкина и резидентуры ГРУ, завертелась машина, были проинформированы соответствующие круги, озадачены дипломаты по линии МИДа, и проведены срочные переговоры за закрытыми дверями. Под прикрытием ракетчиков «Фантом» демонтировали, извлекли из песка, погрузили на Камазы и доставили на авиабазу Каир-Вест. А спустя пару дней советские специалисты КБ Микояна уже ковырялись в его электронной начинке. Чуть позже несколько советских НИИ были озадачены изучением новейшего американского истребителя… В Москве оказался и майор Шауль Кац, командир 201-й эскадрильи «Фантомов», сбитый в районе Фаида. Страшная египетская тюрьма, о которой он думал, повиснув на стропах парашюта, и готовясь к неизбежным пыткам, превратилась в неуютное место на борту военно-транспортного самолета советских ВВС, доставившего его в подмосковную Кубинку. Шауль Кац прекрасно понимал, что его нелегальная депортация в Советский Союз связана с его же «Фантомом», и мучился мыслями о том, что его ждет. Он почему-то вспомнил молодого русского офицера, допрашивавшего его в Фаиде, умные, понимающие и сострадательные глаза этого смуглолицего парня в арабской форме, и подумал, что с таким человеком можно было быть самим собой — майором Хель Авира… Он закрыл глаза, и вновь, в который раз, как в кадрах кинофильма, возникли яркие картинки родительского дома в Кирьят-Хаим, отец и плачущая мать… Увидит ли он их когда-нибудь?… Спустя какое-то время в Каире, подведя итоги операции «Железо», полковник Иванов со стаканом виски подошел к Озерову и сказал: — Валерий Геннадьевич, можете вертеть дырку для ордена! Черт побери, все сложилось! «Фантом» у нас! Причем, в таком варианте, о котором мы даже не могли мечтать: с израильским летчиком! А скольких дипломатических усилий стоило все остальное!.. — А я-то здесь при чем? — удивленно спросил Озеров. — Ладно вам прибедняться, — сказал резидент. — Этот ваш Полещук не только уточнил место падения «Фантома», но и участвовал в допросе летчика… Кстати, надо бы отметить этого лейтенанта… Озеров вспомнил свой недавний сон про «Фантом» во дворе посольства, резидента в форме полковника ВВС, удивился про себя и спросил: — Сергей Викторович, а какая у вас форма? Я понимаю, что вопрос дурацкий, но, тем не менее, что вы надеваете в Союзе, когда надо быть в военном обличии? — Странный вопрос, — сказал Иванов. — Очень странный для вас, Валерий Геннадьевич. — А что, отвечу прямо: черные петлицы с пушечками — артиллерия… Только не спрашивайте, почему я на приемах в другом виде… Так надо, и вы это прекрасно понимаете… Давайте выпьем за «Железо», наш прорыв. Вы должны осознавать, как много это значит для нашей страны. Валерий Озеров поднял свой стакан с виски, поднес ко рту, но пить не стал. Иванов этого, видимо, не заметил. |
|
|