"Савелий Леонов. Молодость " - читать интересную книгу автора

Ефим шел быстро, обдумывая что-то на ходу. Голос отца, видимо, оборвал
мысль, вызвав на молодом рыжеусом лице раздражение.
Он остановился, блеснув на солнце лацканами черной кожаной тужурки.
- Дорогой потолкуем, дорогой! - предупредил Ефим, догадавшись, что отец
собирается начать: расспросы. - Еду в Жердевку.
Он покосился на народ, отвязал жеребца и стал запрягать. В неловких,
поспешных движениях его чувствовалась досада.
"Принесла тебя нелегкая, - думал он, отворачиваясь от Бритяка. - Не
сидится дома... А на таких, как ты, прошла мода!"
Ефим отлично понимал, до чего опасно ему сейчас показываться на людях
вместе с родителем. Но избавиться от старика было невозможно. Бритяк не
скрывал, что в этой жизненной передряге он рассчитывает на своего любимца.
- Сынок! О чем хоть Клепиков на съезде говорил?
- О чем ему говорить? Разбили "левых" эсеров наголову, - процедил
сквозь зубы Ефим, не вдаваясь в подробности.
Бритяк удивленно крякнул.
- Кто ж заместо Клепикова в исполкоме? - спросил он, немного погодя.
- Октябрев.
- Что-то не знаю такого.
- Ты, наверно, ближе знавал его папу, - ядовито усмехнулся Ефим в
усы. - Михал Михалыча Рукавицына!
- Пашка?
- Павел Михалыч.
Они замолчали. Бритяк, подавленный, старался представить себе человека,
в детстве "не принимавшего никаких игрушек, окромя пятаков"... "Где он рос,
изгнанный вместе с больной матерью из родного угла? Как выдюжил после смерти
матери? Чем занимался до сих пор? Октябрев! Вот так фамилия... Далеко,
значится, откатилось яблочко от яблони. Куда уж супротив них Клепикову!"-
думал Бритяк, разумея под словом "них" всю сокрушающую многолюдность
бедноты.
А вслух сказал:
- С каторги, должно, примчался... Ныне в чести каторжники.
- С Балтийского флота, - поправил Ефим, не меньше отца интересовавшийся
личностью Октябрева. - На крейсере "Аврора" служил. Говорят, из
шестидюймовки по Зимнему дворцу тяпнул, когда Временное правительство
смещали.
- Ну, и служил бы, за каким лядом сюда принесло?
- По болезни. Буржуи в отместку подослали на корабль теплого парня, и
он всыпал в котел яду... Пришлось многих списать на берег, в том числе и
Октябрева.
Ефим поставил в смазанные дегтем гужи расписную дугу и выровнял
оглобли. Скривившись, придавил коленом клещи хомута, затянул супонь.
Беспокойно оглянулся через плечо.
- Это верно, батя, что Степан Жердев приехал?
- Явился, будто новый целковый. Опять, гляди, за конюшню примется. А
кого загонять? Ох, хозяин, прости господи... О Насте тревожишься?
Заметив, как у Ефима дрогнул подбородок, переменил разговор:
- А у нас дома, сынок, молотьба. Старый хлеб убрать надо.
- Пятилетние одонья? Там, батя, ни зерна, ни соломы. Одни мышиные
гнезда.