"Савелий Леонов. Молодость " - читать интересную книгу автора

стужей честное лицо батрака. - Спаси, родной! О-зо-ло-чу!
Но предусмотрительный хозяин еще с вечера услал Тимофея на мельницу.
"Отыгрался Пашка пятаками", - мелькнула у купца и оборвалась, как
осенняя паутина, пропащая мысль.
Он тихо, безвольно опустился перед Афонькой на колени и коснулся потным
лбом мерзлой земли.


Часть первая

И для меня воскресла радость,
И душу взволновали вновь
Моя потерянная младость,
Тоски мучительная сладость
И сердца первая любовь.

А. Пушкин


Глава первая

Над избами - утренний дым, ковыльно-сизый и легкий. Еще не закрылись
ворота после выгонки скота, не проветрились унавоженные топкие дворы, а
солнце уже припекало. На вековых жердевских дубах и в зарослях ракитника,
под гулкими сводами кирпичной колокольни кричали галчиные выводки. Скрипели
колодезные журавли, звякали ведра, слышались женские голоса.
Высохшая до восковой желтизны Ильинишна, страдая одышкой, делилась с
соседками радостью:
- Во сне я, девоньки, палец порезала. Кровь текла красная-красная...
- К родному, - вставила солдатка Матрена, любившая отгадывать сны.
- Истинная правда. Не успела печь вытопить - и Степан через порог.
Страстей-то, страстей перенес! В неметчине томился... Три раза бежал, да все
ловили. На четвертый - сам бог, должно, пособил - добрался с товарищем до
границы. Своя, говорит, земля - рядом, а беда - над головой... Опять
заступила дорогу стража! Без воды, без хлеба в горах маялись, горюшко мое...
Ильинишна умолкла, вытирая покрасневшие глаза черным в белую крапинку
старушечьим платком. И продолжала тише, словно опасность еще не миновала
сына:
- Ночью пошли напролом, как медведи на рогатину. Шум поднялся,
стрельба... Наш-то в суматохе потерял товарища - питерца Ваню Быстрова. Пуще
единокровных братьев сроднились они на чужбине. Может, убили, а может,
обратно попал в неволю - сгинул в темноте. Одному Степану довелось
перемахнуть на Украину, так ведь и там лютуют немцы с гайдамаками. Схватили:
"Кто такой? Откуда? Не иначе, большевик!" Над ямой, чуешь ты, стоял... Да,
видно, господь отвел смерть.
Она торопилась домой, заплаканная и радостная, сопровождаемая
возгласами удивления и сочувствия. Почти бежала, придерживая на плече
коромысло с плескавшимися ведрами и приминая босыми, натруженными ногами
росисто-пыльный подорожник широкого большака. В полумраке сеней осторожно
поставила ведра. Гулко билось ее сердце, мешая слышать дыхание сына,