"Савелий Леонов. Молодость " - читать интересную книгу автора

- Посылай малого ко мне! С хлеба долой, это понимать надо. И копенку
соломы дам на топливо.
Так и пошел батрачить Степан.
Батрачил за харчи, за мелкие подачки, узнавая перед собой бесславный
путь, проторенный отцом. Зимой таскал короба половы и вязанки соломы да вики
хозяйской скотине. Летом косил, пахал, водил лошадей в ночное. Бритяк
прибивал ребенка к делу с явным расчетом заменить искалеченного Тимоху.
Сверстники Степана уже третий год ходили в школу, а он лишь с завистью
смотрел им вслед. Однажды, не выдержав, тайно убежал за гурьбой ребятишек.
Опустив голову, стоял в школьном коридоре, боясь переступить: порог. Но
учитель Федор Митрофаныч приметил новичка. Положив руку на его нечесаные
кудри, ласково спросил:
- Учиться хочешь, мальчик? Степан заплакал...
Он учился хорошо, с жадностью и ненасытным упрямством набрасываясь на
книги. Его переводили из класса в класс, хотя каждой весной батрачонок
вынужден был оставлять школу раньше срока, нанимаясь к хозяину до поздней
осени.
- Тебе в гимназию надо, Степа, - говорил Федор Митрофанович на
выпускном экзамене. - Подумай об этом, посоветуйся с родными. Я со своей
стороны сделаю все возможное...
Однако Степан уже нанялся стеречь деревенское стадо. Затем гснял у
помещика Гагарина конский табун. Подрастая, ходил на поденщину вместе с
Настей - голосистой хороводницей, приемной дочерью жердевского мужика Федора
Огрехова. Степан прослыл лучшим косарем, Настя - первой жницей.
Не сгибалась еще под тяжестью нужды молодая спина, не сдавалась озорная
удаль. Но Степан видел, что не бывать настоящему счастью в этой перелетной
жизни между домом и чужим полем, и незадолго до воинского призыва подался на
Парамоновский рудник.
Вскоре по Жердевке распространился слух, что Степан арестован... На
страстной неделе Ильинишна вернулась из церкви чуть жива: перед всем народом
поп укорял ее за сына, предавая анафеме "богоотступника и царененавистника".
Укладывая спать младшего сынишку, Ильинишна крестилась и шептала:
- Молись, Николка! Проси боженьку, чтобы помиловал братку Степана... Ты
маленький, твоя молитва чистая.
А Тимофей сердито гудел:
- Какой бог, дура? У богатых - бог, у побирушек - сумка!
Спустя несколько дней, ранним апрельским утром отворилась избяная
дверь, и вошел плечистый светлоглазый парень, обряженный в длинную бабью
рубаху.
- Сыночек... Горемычный мой! - вскрикнула Ильинишна, узнав Степана.
Степан тут же, у порога, сбросил с себя нелепую мешковину, и родители
увидели совершенно взрослого сына, в черной суконной паре городского покроя,
осанистого и красивого. Он умылся из глиняного чайника, висевшего над
лоханью, сел за стол.
На столе дымился чугунок с вареной картошкой. Красные, потрескавшиеся
на морозе руки Степана нетерпеливо сдергивали картофельную шелуху. Он ел
обжигаясь.
К окнам прилипли носы, подбородки. Слышалось:
- По этапу...
- Да ну? Острожный был костюм-то?