"Элмор Леонард. Ромовый пунш" - читать интересную книгу автора

за столом, и теперь выжидательно смотрев на него, приготовившись слушать.
- Она в галлерее. Она чего-то там заказала - горшки какие-то, что ли -
а когда приехал курьер с товаром, то ей тут же понадобилось получить с меня
восемьсот двадцать долларов. Целых восемьсот двадцать.
- А что из себя представляют эти "горшки"?
- А я-то почем знаю? Единственное, чего она хотела добиться от меня,
так это чтобы я бросил бы к чертовой матери все свои дела и лично доставил
бы ей чек.
Уинстон оставался неподвижно сидеть, втянув голову в плечи и продолжая
пристально разглядывать его.
- За эти самые горшки, надо полагать.
- Я тогда сказал ей: "Рене, я очень занят. У меня срочная работа. Я
стараюсь спасти от тюрьмы одного молодого человека. Ему реально светит срок
в целых десять лет, и теперь я должен дождаться звонка от него." Короче, я
пытался объяснить ей все по-хорошему. И ты знаешь, что она мне ответила на
это? Она заявила: "Ну, знаешь ли, я тоже работаю."
Уинстон как будто еле заметно усмехнулся.
- Как-то раз мне довелось побывать там. Рене сделала вид, что она меня
не признает и в упор не видит, хотя кроме меня там больше совсем никого не
было.
- И я о том же, - подхватил Макс. - Она говорит, что работает - но вот
только каким образом? Туда же никто не ходит - и не придет, пока она не
выставит вино и закуску. Улавливаешь мою мысль? Как будто бы для выставки,
но только на самом деле никакой это не вернисаж, а просто сходка любителей
пожрать за чужой счет. Видел бы ты рожи эти бродяг - такое впечатление, что
они ночуют в картонных коробках где-нибудь под мостом. Они сжирают все до
последней крошки, не оставляют после себя ни капли выпивки... А ты знаешь,
кем они оказываются на самом деле? Оказывается, все они художники и их
богемное окружение. Среди них я даже узнавал кое-кого из тех, кого
собственоручно вытаскивал из-за решетки. Рене же держится так, как будто
она сказочный Питер Пэн - она даже волосы подстригла покороче - а все эти
ублюдки - её Потерянные Мальчики из той же сказки. Но когда все сожрано,
гости расходятся, а ни одной её чертовой картины так и не продано.
- Судя по тому, что ты мне тут сейчас наговорил, ты до сих пор
продолжаешь потакать её прихотям, - вслух сделал вывод Уинстон.
- В данное время она связалась с каким-то кубинцем. Его зовут Дэвид.
То есть, я хотел сказать Давид. Она считает его чрезвычайно одаренным, и
все твердит, что очень скоро о его таланте заговорят все. Но так как этого
покуда ещё не случилось, парень подрабатывает в ресторане "Чак и Гарольдз"
- убирает грязную посуду со столов.
- Знаешь, чего я никак не могу взять в толк, - заговорил Уинстон, -
так этого того, как ты, здоровый мужик, допускаешь до того, чтобы какая-то
там баба, эта фитюлька, возила бы тебя вот так мордой по столу. Твоя беда в
том, что ты пытаешься относиться к ней по-человечески, так же, как и к тем
недоношенным подонкам, с которыми нам с тобой приходится иметь дело. Они
самозабвенно запудривают тебе мозги, а ты всему веришь. Так, на моих глазах
ты сначала связываешься с каким-нибудь негодяем и горьким пьяницей, который
при первой же возможности пускается в бега, ты же его за это просто слегка
журишь, а потом берешь за ручку и приводишь обратно. Ты понимаешь, к чему
это я говорю? А почему бы тебе все же не поставить свою бабу перед выбором: