"Вирус" - читать интересную книгу автора (Сам-Самойлов Ю. Е.)

ГЛАВА 9

— Кажется поймали новый вирус.

— В чем проблемы? Запускай программу.

— Она левая. Надо базу обновлять.

— Какая разница? Лишь бы работала.

— Я предупреждал…

— Эй! Лошадь! Перестань бить окна! — Раздался до боли знакомый голос и через мгновение вся площадка перед костром, наполнилась вооруженными девами. Впереди как всегда командир — Марь Ивановна. Рядом старушка- колдунья и Светка. Опершись руками в пышные бока начальница обратилась ко мне. — И ты дикарь брось палку обратно. Ишь, обрадовались свободе.

— Ну, что говорила? Подтвердился эксперимент? — Радостно проскрепела ведунья-колдунья Флора Гербарьевна, гордо глядя снизу вверх, на начальницу. — Так и есть — мужики. Прынцы. Только мужики вначале ломают и портют, а потом думают о последствиях.

— Не знаю, не знаю. — С сомнением произнесла Марь Ивановна. — Я бы тоже сопернице вначале отмстила, а потом сбежала. Эй, Василия, брось палку, оглохла?

— Хрен вам! Живым не дамся! — Заорал на толпу, выходя из ступора и бросаясь к Кузе. — Нам кроме жизни терять нечего, правда Кузя?

— Лучше смерть, чем хомут на шею. — Согласился Пегасенок, прижимаясь ко мне. — Ты папаша, как всегда оказался прав. Нужно было делать копыта. Теперь наверняка сожрут за обидные слова и стекло разбитое…

— Надо бы наказать, но наука прежде всего. — Марь Ивановна обернулась к старухе. — А есть какие-то другие способы установить половую принадлежность?

— Да полно. Ежели есть в характере гадость какая — значится мужиком будет. — Старуха оживилась, чувствуя значимость в глазах руководства. — Пальцев не хватит грехи перечислять. Неряхи, обжоры, грубияны, хулюганы, лентяи, очень им нравится всякие гадости творить, о здоровье не заботятся, или наоборот. Матерщиники, бесчувственные чурбаны, тупые как пробка, бестолковые…

— Попрошу без оскорблений. — Возразил шаманке. — О будущем покойнике плохо не говорят, а ваши измышления основаны на предвзятых знаниях. Если б точно знал что принадлежу к мужчинам, потребовал сатисфакции, правильно Кузя? И вызвал на дуэль.

— Они драчуны, забияки и похотливые козлы! — Парировала старушка-ведушка Флора Гербарьевна. — Так в преданиях и говорится. Где мужик — там бардак и разврат. Ничего святого! Везет же людям…

— Проверить-то как? — Нетерпеливо перебила Марь Ивановна. — У них же на лбу не написаны пороки? Конкретнее предлагай.

— Дык уж говорила про…? Забыла чай? — Старушка прислонилась к начальнице и стала что-то азартно шептать ей на ухо, кося карим глазом на мою нижнюю часть тела.

— Где больше двух — говорят вслух! — Нравоучительно произнес Кузя, презрительно хмыкнув в сторону охотниц. — Цивилизованные…

— Тебя лошадь не спрашивают — не сплясывай. — Задумчиво ответила начальница, выслушав старухины нашептывания. — Точно проявит натуру?

— Точно, точно. — Закивала старуха, и закатив глаза в небо, торжественно прошамкала. — И будут Он и Она. И переплетутся тела в бурных объятьях. И воспылает страсть и разгорится огонь и будет им хорошо, что забудут тела о времени и пространстве. И будет мгновение счастья кратким как миг, но сладким как вечность. И снова соединяться и будет нежность и будет радость и будет все… Примерно так прабабка говорила-.

— Они — противные козлы, мы — нежные девы, а в результате обоим партнерам приятно? — С сомнением переспросила начальница. — Странно… Вериться с трудом. Может не стоит рисковать? Пусть будет, как будет, а иначе не будет. От греха подальше в котел, на обед? Съели и нет проблемы, а тут… Не знаю, не знаю…

— Но вдруг не врут древние предания? Мне то что, я старая. Мое дело и тело — позади. Вернуться к старой жизни всегда успеем, а упустим шанс? Жисть новым смыслом наполним, цель появится.

— Ты права Гербарьевна. — Согласилась начальница. — Живем хорошо, но скучно. Необходимо меняться, но как? Поверить сказкам?

— Проверим. От одного разика хуже не станет.

— Пусть будет. — Согласилась начальница, принимая решение. — Да будет так. Что для проверки надобно?

— Одна доброволька и пленник. Лучше квелого использовать. Василия. Больше на людей похож. Нужна лежанка широкая с белоснежными простынями и тазик с водой. Еще прабабка про презервативы каки-то говорила, чтобы не залететь. Далеко видать предки залетали. Под небеса. На первый раз без них обойдутся. Не баре.

— Ясно. — Марь Ивановна обернулась к племени. — Опыт будем производить на площади. При народе. Девочки, принесите лежанку для эксперимента и тазик с водой. Простыни из домика возьмите.

— Эээ… господа хорошие. — Растерянно протянул, оглядываясь по сторонам. — Какие на фиг эксперименты? Нашли блин, подопытную мышь. Ни в каких опытах участвовать не желаю. Лучше в кастрюлю.

— Будешь исполнять, что приказано. — Властно ответила Марь Ивановна и снова обернулась к племени. — Девы! Как гласит древнее предание, пересказанное ведуньей-колдуньей Гербарьевной, есть шанс изменить жизнь. Были в далеком прошлом странные существа — мужики, с которыми наши пробабки существовали в одной деревне. Как и почему они исчезли, никто не знает. Был ли толк — неизвестно, но что-то девам давали, прок был, установленный факт. Что несли странные создания? Горе, страдание, радость, счастье, печаль? Все вместе? Не могу ответить, но сказки красивые. Как именно и что именно произойдет в ходе опыта, никто не знает. Покрыто глубокой тайной и забыто в веках. Эксперимент возможно предстоит смертельный. Стоит ли рисковать жизнью? Оставить как есть? Не знаю. Не могу однозначно ответить. Вам решать. Как коллектив решит, так и будет. Но попробовать стоит. Настоящую жизнь знаем. Имеет плюсы и минусы. Радостей не много, но и поводов для печали нет. Рискнем?

— Почему и нет? Я согласная. — Выкрикнула из толпы светловолосая, высокая охотница. — Предлагаю Светку в добровольки. Привела, ей и отвечать.

— Опыт проводить, не получиться — в котел. — Поддержало блондинку племя. — Надоело однообразие, новых ощущений желаем. В добовольки — Светку Рыжую. Лучше и лично знакома. За себя постоять сумеет.

— Тут не стоять надо, а лежать. — Уточнила Марь Ивановна, но горячо поддержала мнение племени. — Правильно девочки. Попробуем. Не понравиться — вернем процесс на круги своя, классно получиться — всем хорошо. Света, согласна пойти на опасный эксперимент?

— Если народ так желает, разве против коллектива пойдешь? — Грустно вздохнула Светка — Рыжая. — Больно не будет? Если что, сразу добейте, чтоб не мучилась.

— Не переживай, мы красиво похороним, в отдельной яме. — Марь Ивановна улыбнулась толпе. — Правда девочки?

— Проводим достойно в последний путь. — Дружно поддержали охотницы. — Маникюр, педикюр, кружевное белье, прическу накрутим, все дела, не переживай. На домик мемориальную доску посмертно присобачим, в честь героини — улицу деревни назовем и поревем от души на похоронах. Искренне.

— Честное слово? Рыдать будете, пусть и тушь потечет? — Умилилась Светка приободрившись. — Куда идти страдать для науки?

— Пока страдать рано. — Прошамкала Флора Гербарьевна. — Сейчас кровать принесут. Будешь действовать согласно инструкции. Кстати, для чистоты эксперимента необходимо раздеться. Получаемые ощущения и возникающие чувства комментировать вслух. Ты не бойся, если опыт пойдет не в ту сторону, поможем. Спасем от супостата. Где лежанка с тазиком?

— Несут. — Толпа расступилась, пропуская охотниц с длинной лежанкой на изогнутых ножках.

Через несколько минут, охотницы приготовили место эксперимента. Лежанку застелили белой тряпкой, тазик наполи теплой водой, бабка достала исписанную каракулями доску, а доброволька Светка, принялась неторопливо раздеваться.

— Особого предложения ждешь? — Деловито обратилась ко мне Марь Ивановна. — Марш на лежанку.

— Ни за что! — Попытался гордо ответить, чувствуя, как задрожали коленки. — Только через труп.

— Будешь выделываться — точно станешь. — Пообещала Марь Ивановна и приказала охотницам. — Взять его. Только аккуратно, не отломите лишнего. Пока живым нужен.

— Эх, пропадать так с музыкой! — Отчаянно выкрикнул в приближающуюся толпу, размахивая горящей палкой. — Кузя! Бейся копытами! Умрем непокоренными!

Погибнуть охотницы не дали, но несколько минут мы успешно сопротивлялись. Кузя лягался копытами, резво размахивая лохматым хвостом, держал нападавших дев на расстоянии, а я грозно рыча, махал палкой перед носом. Крику и шуму подняли много, но никто не пришел на подмогу. Силы неравны. И пусть отдельная охотница слабее любого из нас, но численное преимущество на стороне сплоченного коллектива. Толпясь на расстоянии от копыт, хвостов и горящих палок, девы выжидали когда ослабнут силы обороняющихся, а мы совершим тактическую ошибку. Дождались. Кузя поскользнулся на банановой кожуре, и нечаянно лягнул в живот. Одновременно упали на землю, крича от боли и обиды. После дружного падения, сопротивление окончательно сломлено и нас скрутили в бараний рог толстыми веревками. Наступила полная капитуляция. Теперь выплатим контрибуцию.

Связанного Кузю оттащили за лохматый хвост в сторону, немного попинав ногами для воспитания. Воспитывали за ночные приставания к охраннице, нецензурщину и позорную граффити на стене, а меня бросили рядом с лежанкой на грязную землю и стали совещаться.

— Теперь Василия помыть и положить на кровать. — Приказала ведунья-колдунья. — Света приготовься, скоро твоя очередь подойдет.

— Связанным класть в кровать? — Уточнила Марь Ивановна.

— Лучше развязать. Как будет страстно обниматься и сливаться, если руки и ноги связаны? А переплетаться придется.

— Василий. Ты будешь продолжать брыкаться?

— Естественно. — Сквозь зубы, презрительно процедил начальству. — Буду биться до последней капли крови. Терять нечего кроме чужих веревок.

— Предлагаю заключить временное перемирие. — Предложила Марь Ивановна. — Если эксперимент пройдет удачно и закончится без последствий, торжественно обещаю перед народом, отпущу на четыре стороны.

— А приемыша отпустите?

— И его отпустим. Сам мучайся с воспитанием гадкого ребенка. Развязываем, или так пострадаешь для науки?

Ну, что Вася? Влетел? Ой, влетел… по полной программе. Налево пойдешь — коня потеряешь, направо — никчемную жизнь, а если опыт закончится благополучно, то пугающая неизвестность и неясные последствия. Дергайся не дергайся, а сотворят с тобой, что в силах и желаниях племени. Предлагал же Пегас, откусить отросток? Был бы как женский род, не выеживался и благополучно завершил историю в начале повествования. Напрашивается благополучный конец — и жил он долго, нудно, но был сыт, здоров, в ладах с совестью, без особых забот и тревог, помер легкой смертью, чего и вам желаем.

Выбора нет, но можно расслабится и получить удовольствие, с робкой надеждой, что насильники отстанут и милостиво разрешат жить дальше. Как подойти к вопросу. Что важнее — посмертная честь, или опозоренная жизнь? Попробуем воспользоваться американским советом — жисть тела, превыше чести духа. Не понравиться западный способ — применим японское харакири, офицерскую пулю в висок, мещанскую петлю на шею, или опыт Му-Му — с камнем на шее в пруд. Скорчив мужественную физиономию и покряхтев для солидности, гордо согласился.

— Доверяюсь вашему слову. Развязывайте.

— Молодец Вася, я знала — благоразумие в душе, возобладает. — То ли похвалила, то ли в очередной раз унизила Марь Ивановна. — Девочки, развязывайте подопытного. Теперь никуда не денется. Флора Гербарьевна, что дальше?

— Пусть моется и в койку. — Деловито прошамкала старуха, сверяясь с записями. — Светка, ты разделась?

— Бижутерию снимать? — Скидывая юбку, спросила доброволька. — Кольца, бусы, сережки?

— Полностью снимай. — Приказала Гербарьевна. — Для чистоты эксперимента.

Пока старуха совещалась со Светкой, торопливо поплескался над тазиком и проскользнул под простынь, чувствуя себя подопытной лягушкой. Лишь бы через соломинку надувать не стали. С них станется…

Через несколько минут, Светка полностью освободилась от висюлек в ушах, на руках, запястьях, лодыжек, шеи и решительно выдохнув, легла рядом со мной. Эксперимент начался.

— Готовы к опыту? — Поинтересовалась Марь Ивановна. — Как самочувствие перед стартом?

— Чувствую себя нормально. Готова к опасному эксперименту. — Бодро отрапортовала Светка-Рыжая, но сморщив нос, пожаловалась начальнице. — Нельзя ли Василия, смазать благовониями? Амброзии дайте. Запах невыносимый, еле терплю. Что ж ты плохо помылся? И шея грязная.

— Нормально помылся. Как умею. Мне рубахи не носить, воротничок не пачкать, сойдет для опыта. — Обиделся на обвинения. — От самой, не цветочками пахнет.

— Прекратить разговорчики. Вас окружают, естественные разнополые запахи. Один — мужской, а другой — наш, девичий. Совершил с непривычки еле терпится, но через несколько минут привыкните. Ждите. Больше никаких неприятных ощущений?

— Простынь колется. — Пожаловался старушке. — Синтетика?

— Чистый лен. — Машинально ответила Флора Гербарьевна, внимательно изучая древние знаки. — Существует два варианта проведения опыта. Начнем с поэтического эпоса. И будут Он и Она… Подопытные есть. И переплетутся тела в бурных объятьях… Света, Василий начинаем ласково и нежно переплетаться. Ну что лежим деревянными плашками Приступаем к опыту. Дружно сдвинулись и обнялись.

Преодолевая смущение, попытался обнять Светку. Морща нос от брезгливости, дева напряглась, но мужественно терпела чужие руки на своем теле.

— И воспылает страсть и разгорится огонь и будет им так хорошо, что забудут тела о времени и пространстве. — Процитировала старуха дальше по тексту. — Что чувствуешь Света? Уже приятно? О времени и пространстве забываешь?

— У него волосы на лице колючие и руки шершавые. — Светку невольно передернуло от отвращения. — Сейчас попытаюсь сосредоточится… Нет. Пока ни о чем не забываю. Неприятно, щекотно.

— А тебе Василий?

— Мне? — Прислушался к ощущениям. Первое чувство зажмурил и поэтому ничего не видел, как страус прячась от неприятностей, четвертое и шестое чувство тупо молчали. Слышал возбужденное перешептование толпы охотниц, вдыхал странный запах чужого тела, и лишь осязание получало небольшое удовольствие. Гладить бархатистую девичью кожу невероятно приятно. — Ну как бабушка сказать… Пока не врубился.

— Крепче переплетайтесь, обнимайтесь. — Заботливо посоветовала старуха и стала цитировать дальше. — И будет мгновенье счастья, кратким как миг, но сладким, как вечность… Энергичнее, подопытные двигайтесь. Теснее, прижмитесь телами. Василий положи ногу на живот Светлане. Света, обними Василия за шею. Носами потритесь, щеками… Ушами соприкоснитесь, волосами на прическе. Пошел процесс небывалого удовольствия?

— Не могу сосредоточиться, запах мешает. Что ж ты колючий Василий? Как пьяный ежик на заборе. Ногу ниже опусти, дышать нечем.

— Шею освободи. — Прохрипел, пытаясь освободится от Светкиного крепкого захвата. — Ты задушить собралась, или нежностью воспылала? Мы не бороться собирались. Долго мучится?

— Пока процесс не начнется, как в поэтических сказаниях. — Вмешалась Марь Ивановна, с научным интересом наблюдая за возней на кровати. — А если Гербарьевна, подопытным покрутиться на лежанке в вольной борьбе? Пусть друг через друга перекатываются? Быстрее согреются, вспотеют. При нагревании тело расширяется, процесс пойдет энергичнее.

— Хуже не будет. — Согласилась ведунья-колдунья. — Слышали, что Марь Ивановна приказала? Начинайте кувыркаться.

Пришлось подчиниться грубой силе приказа и вместе со Светкой кувыркаться по широкой лежанке. Каждый из борцов норовил занять место верхом на противнике и схватка разгорелась нешуточная. Дева оказалась опытной и ловкой охотницей, но на моей стороне пусть и небольшая, но сила. Ловко заломив Светке руку, наконец закрепился на деве и пытаясь сохранить равновесие заелозил ногами, прижимая соперника спиной к лежанке. Чистая победа! Классический яппон — япона мать!

Но симпатии болельщиков, на чужой стороне. Вмешались обиженные зрители и общими усилиями, столкнули с заслуженной победы. Борьба перешла в партер, кувыркание пошло с переменным успехом. Едва оказывался сверху соперника, болельщики начинали улюлюкать, Марь Ивановна, бросалась на помощь Светке. Едва Светка оказывалась на мне, я вращаясь юлой, выскакивал из ножного захвата. Наконец окончательно обессилев, мы замерли в ничейном клинче, крепко обнявшись, на взъерошенной лежанке, тяжело отдуваясь и не предпринимая никаких действий. Нелегкое дело — пылать страстью и разгораться огнем, забывая о времени и пространстве в поисках неизвестного. Когда же долгожданный гонг и перерыв на обед?

— Две минуты отдыхаем. — Смилостивилась старуха. — Потом еще попробуем. Первый блин всегда комом. Должен, должен, разгореться огонь страсти. Потерпите немного, зато потом небывалое удовольствие получите — не оторвешь. Слаще меду, выше кручи.

— А я считаю, что и одного раза достаточно, для выводов. Брешут старинные записи. Никакого удовольствия. — Возразил, выпуская Светку из захвата. — Дайте попить воды и разойдемся друзьями.

— Неправда? — Возмутилась старуха, тряся бумажками перед моим носом. — Печатному слову не веришь? Сказано на листочках — и снова тела соединяться и будет нежность и будет радость и будет все… Значит так тому и быть, а по другому не быть.

— А если потереться друг о друга? — Предложила Марь Ивановна. — Помнишь из подпольной молитвы — Из искры разгорится пламя?

— Товарищ, верь — взойдет? Тоже верно. — Флора Гербарьевна, обернулась к нам. — Перерыв закончился. Еще в борьбе покувыркаетесь, если не поможет, энергично третесь друг о друга. Совместим процесс. Света начинай. Тяжело в учении — легко в бою.

— Пуля — дура, а я молодец? — Усмехнулся наивным истинам, но схваченный Светкой за шею, прекратил шуточки.

Второй раунд пошел в равной борьбе. Подопытные берегли силы и кувыркались друг через друга нехотя, без о азарта. К концу схватки появился некоторый спортивный интерес, особенно когда перед глазами вздрагивала Светкина грудь со встопорщенными сосульками. Сосульки-красотульки. Розовенькие. Чупа-чупсы клубничные. Так бы и впился зубами. Подозрительная реакция. Странные мечты. Просыпается людоедский атавизм? Докатался со Светкой на лежанке? Так вот в чем заключается разнополый интерес? Кто раньше победит и положит на лопатки?

Занятный мыслями, пропустил коварный захват. Рука пошла на излом, шея на изгиб, ноги в замке, не вздохнуть, ни выдохнуть. Победила спортивная хитрость. Толпа радостно загудела, приветствуя чемпиона.

— Ну, Света, что чувствуешь? — Оживилась ведунья-колдунья.

— Радость победы. — Пыхтя от усилий, улыбнулась Светка, не давая мне шевелится. — Полная виктория.

— Приятно?

— Слов нет.

— Пылаешь страстью, краткий миг счастья чувствуешь? Забываешь о времени и пространстве?

— Забываю, но хотелось бы скорее закончить кувыркание, а то Вася вырывается. Боюсь, счастье закончится раньше, чем удержу в захвате.

— Странная реакция. — Старуха почесала седые космы. — Ладно, приступаем к новому испытанию. Начинай об Васю тереться.

— Как? Всем телом, или чем получится?

— Шоркай чем хочешь, только голову не обломи и руку не сломай. — Взвыл от боли. — Калекой раньше времени сделаешь, опыт загубишь.

— Ишь, забеспокоился об эксперименте. — Усмехнулась стоящая рядом с кроватью, Марь Ивановна. — Участвуй, помогай, чем можешь.

— Согласен, но как?! Да сейчас разломлюсь на несколько частей. В вашей поэме написано, чтобы обоим хорошо. Где справедливость?!

— Света ослабь захват, правду говорит. Пусть удовольствие получает.

Светка ослабила хватку и стала интенсивно елозить по моему телу. Шевелиться под охотницей тяжело, но дал слово, держись Василий. Назвался груздем, — дерзай и полезай. Полизать? Не дождутся, команды нет.

Энергично пошоркавшись друг о друга, смертельно устали и замерли без сил, друг на друге, как сэндвич. Большой, розовый бутерброд. Хот-дог, хоть не дог, а проиграл. Поэтические строки не выдержали столкновения с грубой реальностью. Проза жизни. Социалистический реализм. Тупым потомкам не зашифрованные поэтические образы оставлять, амурные метафоры, а подробные инструкции, технические чертежи, описания, лучше с картинками. Что б понятно, что куда, когда и сколько…

— Первый способ не подходит. — Сделала глубокомысленный вывод старуха. Ха-ха, а то не говорил. Прислушиваться надобно к умным людям. Старуха полезла под одежду, что-то торопливо ища. — Попробуем запасной вариант…

— Еще хуже?

— Почему хуже? Лучше! Используем записи Гениальной Нострадамусы — Генеральной Рецензоры. Как будто знала, что именно произойдет в далеком будущем. Оставила послание. Великая предсказательница. Ох, мудра. Из глубины веков, из начала-начал предсказала, продумала и ответила. Правда, небольшая оговорка. Сомнение высказала, что не потянет мущинка на крутую секс-миссию. Да и вульгарно… Какавтора заколбасит…, Но попробовать стоит.

— Кого заколбасит? — Не поняла Марь Ивановна, но досадливо отмахнулась. — Черт с ним, путь загибается в творческом кризисе, нам главное эксперимент завершить. Завела народ бредовыми идеями — расхлебывай.

— Помню. — Флора Гербарьевна, суетливо извлекла из-под одежды, потрепанный столетиями листок. — Света отпусти Василия. Пока зачитываю послание, пусть передохнет, сердешный. Ему еще страдать…

— Спасибо. — Устало прокряхтел, выбираясь из-под Светки. От шорканья, горели бедра и живот, но отдадим должное напарнице. Охотница пострадала не меньше, но мужественно терпела. Амазонка. Польская.

— Готовы внимать? — Спросила старуха и не дожидаясь ответа, стала читать древний текст дрожащим от волнения, торжественным голосом. — "Светка, выставив гляделки и выпятив оба горба, тряхнула висюльками и потянула хваталку за вспученный в ее направлении отросток…" М-да.

— Ну? — Хором переспросили мы со Светкой и Марь Ивановной, замолчавшую старуху. — Не томи, читай что дальше.

— Конец. Полезные советы обрываются, дальше идут комментарии. Сакральный верх…, материнское лоно цивилизации…, то да се… вам не дано, запутаетесь в расшифровках и понятиях. — Старуха торопливо спрятала бумажку под одежду. — Главное поняли? Приступаем.

— Стоп! — Испуганно сжался в комок, прикрывая руками рудимент. — Протестую и категорически не согласен. Мало ли что написала гениальная девушка. Знаем математиков человеческих душ. Помню, мужик предсказал призрака бродящего по Европе, так семьдесят лет й толпой изгоняли приведение, из одной доверчивой до халявы страны. Последователи перестарались. Народу положили — ужас, а толку? Как была страна непуганных идиотов, так и осталась. Теперь вместо призрака, решили рог изобилия построить. Но только для некоторых, остальным — демократию и права челевяка.

— Ну и как?

— Права челевяка? — Пожал плечами, выуживая из дырявой памяти необходимые сведения. — Обсуждают, до сих пор. Права свободной личности определяют и обязанности. Вместо рога изобилия — трубу сварганили. Газовую. Узкая, маленькая, но отдельным товарищам перепадает. Не только на хлеб с маслом, но и на хрен с редькой. Но не будем отвлекаться от темы. Делайте что хотите, но отросток в обиду не дам.

— Испугался? — Презрительно протянула Марь Ивановна. — Слово решил нарушить? Так учти, как дала, так и не дам. Имею ввиду слово.

— Лучшего не ожидал, Марь Ивановна. Вы грубая материалистка. Мало того, что сознание все время занято выяснением предназначения отростка, так еще и предсказатели озаботились. Пусть Светка трясет какими угодно висюльками и таращит симпатичные гляделки, прошли в первой части бытия, отросток не для глупостей предназначен. Тем более не вспученный.

— Вспучим! — Жизнерадостно успокоила Светка, похлопав по плечу. — Хваталкой потяну, или прыгать с дерева на единорога заставим. Опухнет как миленький, в нужном для эксперимента направлении.

— И ты Брут? — Укоризненно поглядел на добровольку. — Нашли блин, репку. Поверили предсказателю? Отпустите на волю, и такое будущее предскажу, оставшуюся жизнь будете изумляться. Совет дать? Говори туманно, но убежденно, гляди искренне, проводи параллели, применяй логику, верь в высказанный бред. И народ за тобой потянется. Озолоти ручку дорогой, всю правду скажу. Что на сердце лежит, что под сердцем. Обывателю нравится.

— Ты зубы не заговаривай, вспучивайся! — Разозлилась Марь Ивановна. — Отнимаешь у дев драгоценное время, из-за тебя, огород не полили, грядки не копали, деток не пропололи. Занимай позицию!

— Отдамся только грубой силе! — Попытался откатится на край лежанки, но крепкие руки помощниц, прижали к простыне. — Делайте что хотите, но пока отросток принадлежит моему телу, ваши попытки бесполезны! Это любимая часть тела! О чем я думать буду?!

— Ваше — стало наше! — Грозно пообещала доброволька Светка. — Хватит, как последнюю дуру позорить перед честным народом. Мало кувыркалась и потела? Всю прическу растрепала, исцарапалась о твои колючки. Убирай руки в стороны, или оторву висюльку вместе погремушками!

— Вспомнила! — Внезапно заорала старуха, хлопая себя по лбу. — Самое главное вспомнила! Как упустила из виду, дура старая…

— Бабушка, говори быстрее, пока силы есть сопротивляться. — Взмолился к колдунье, отбиваясь от Светкиных и Марь Ивановных рук. — Не дай помереть несчастной калекой. Согласный!

— Без любви — сексу нет! — Старуха радостно улыбнулась. — Вот суть вещей. Вчера говорила, а сегодня память напрочь отбило. Отпускайте Васю. Толку не будет. Главного инградиента не хватат. Связующего звена. Объединителя — уравнителя.

— Что заладила, как заведенная? Сексу нет, сексу нет. — Марь Ивановна передразнила старуху. — Раньше не могла вспомнить? Зелья не хватает? Любви? Так неси склянки с варевом. Щас мы, гаду — клизму с любовью заделаем, чтобы из ушей текло и вспухло где и как положено! Не вертись Кастрюлькин! Лежи смирно, достал уже. Ну и фамилия, прости господи.

— Нормальная фамилия. — Простонал сквозь зубы, крепко прижатый к лежанке добровольцами. — Откуда взялся в честь того и назвался. Зато отчество как иностранное — Инененович. Звучит красиво, богоизбранно — почти Израелевич. Слышали, что вам мудрая старушка сказала? Отпускайте. Кина не будет.

— Отпускайте. — Согласилась Флора Гербарьевна, разведя покаянно руками. — Если б лекарство было, давно принесла. Дело в другом… Клизма не поможет. Искать в другом месте надобно.

— Ну, старая ведьма. — Вздохнула Марь Ивановна, убирая руки с моего живота и подводя неутешительный для племени итог. — Совсем из ума выжила. Пора на пенсию отправлять, в силосную яму. Говори — что за любовь такая. Почему ее в племени нет? Потеряла? Пропила?

— Что ж об ведунье-колдунье, при народе, неуважительно отзываешься? — Старушка грустно поглядела на начальницу. — Была б моя вина, хоть сейчас на удобрение. Нет в племени любови. Не дано…

— Гениальная Настрадамуса, почему не предсказала?

— Видать оплошала. Дальние предсказания давать, нелегкое дело. Ошиблась в расчетах. Обычную логику применяла, сухую аналитику. Не ввела случайный фактор бреда. Не абстрагировалась от полового вопроса.

— Жаль. — Марь Ивановна, мотнула головой и дисциплинированные помощницы, убрали свои руки. — Вставай Василий Инененевич. Отдыхай. И лошадь развяжите, пусть расслабится. Война закончилась — девы свободны.

— Спасибо. — Кряхтя сел, но на всякий случай, руки от отростка не убрал. Береженого бог бережет. Черт знает, вдруг передумают. — Тряпочку не дадите на память, для прикрытия срама?

— Можешь простынь забрать. — Милостиво разрешила Марь Ивановна. — Подарок за работу. Все одно истрепали, изгадили. Не отстирать.

Обмотавшись длинной простыней, как римский патриций, встал с лежанки. Наконец-то появилась одежда. Не дикарь, а цивилизованный гражданин. Теперь начну думать о высоком, красивом, не только о ерунде.

— Жаль эксперимент печально завершился, но возможно так и надо? Так и должно быть? — Задумчиво протянула Марь Ивановна. — Вдруг не зря исчезли из жизни? Наши предки не глупее нас, о чем-то же думали? Если б мужики-прынцы, были необходимы нашим бабушкам, сохранили. Создали заповедник, в клетке держали, одомашнивали… Да мало ли существует способов для сохранения редких видов животных? Ну и черт с ними. Переживем. Флора Гербарьевна, в старинных дощечках не указана причина, почему мущинки исчезли? Болели чем, или мы их сами, под корень вывели? Как заразу?

— Вначале прынцы стали бесполезными в домашнем хозяйстве. Но вирус феминизма по стране прошел. Болезнь как грипп, но только на дев действовал. Осложнение на сердце давал, любовь вытравливал. Захотелось девам стать сильнее принцев в мущинских делах. В мордобойских войнах, на стадионе в футболе и хоккее. Работать с кувалдой на стройке. Авто-слесарями, кузнецами, хулиганами. Прынцы наоборот — стали под дев подделываться. Губы красить, сережки носить, юбки примерять, да груди накачивать силиконом. Все смешалось в доме Облонских. Облом. Потом любовь окончательно пропала, с концами. Как любви не стало, у прабабок, глаза-то и раскрылись окончательно, вскипел разум возмущенный и проснулся. Мущинские недостатки наружу повылазили. Ежели до исчезновения, любовь глаза застилала, то без нее открылась картина страшная. Ни гвоздя прынцы прибить не умеют, ни постираться как следует. Денег домой не носят, на других баб да мужиков тратят. То в гараже под машиной, то в пивной за кружкой пива с друзьями-алкоголиками. Дома с дивана хрен поднимешь. На огород сходить — деток пропалывать и выращивать не выгонишь. Дальше — больше. Достали окончательно. Смутные времена, средние века, летописи сгорели, остался устный эпос, да редкие дощечки с берестяными грамотами. Тайна любви пропала в глубине веков. Наступил Аминь.

— Значит судьба…

— Но есть смутное предание, что где-то осталась. — Флора Гербарьевна хитро улыбнулась. — В небольшом количестве, но существует…

— На что вы намекаете? — Насторожился, чувствуя, как организм напрягся шестым чувством. — Никуда идти не собираюсь, только от дев подальше.

— Сам предложил! — Старушка помахала крючковатым пальцем перед моим носом. — Марь Ивановна собирай экспедицию. Будем пробовать третий вариант.

— Отправиться на поиски любви? — Догадалась Марь Ивановна, оживая на глазах. — Интересная идея. Флор Гербарьевна, но стоит ли рисковать? Что есть любовь — морковь? С чем ее едят? Вдруг хуже будет?

— Нормально будет. Субстанция загадочная, сухим языком и формулами не перескажешь. Для рационального ума — загадка, но для возвышенной души — как дважды два. Для примера озвучу несколько старинных музыкальных фрагментов, сами оцените. — Флора Гербарьевна, прокашлялась и пропела дребезжащим голосом. — Любовь — огромная страна, и только нам она дана. У любви как у пташки крылья… эээ… Без меня, тебе любимый лететь с одним крылом… Эээ… Полюби меня, потом я тебя, потом вместе мы полюбуемся… Зайка моя я твой — зайчик… Замечательный отрывок из Баттерфляй? Щас напою.

— Хватит, достаточно! — Марь Ивановну перекосило как от зубной боли, да и я, не певец, но едва сдержался от Гербарьевского пения. — Опиши прозой. Так же хорошо как огород пропалывать? Жареное мясо есть? Новые сережки купить, чтобы соседки завидовали?

— Любовь есть связующее, утерянное звено. По преданиям, все из любови вытекало. Из нее треклятой текло. Больше. Катализатор высоких чувств. — Гербертовна развела широко руками. — Наши пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-бабки, и его пра-пра-пра мущинки, без любви жить не могли. При любой возможности о ней говорили. Кто кого любит, как любит, сколько любит, когда любит, зачем любит, ради чего любит. Да предки все любили. Траву, деревья, детей, Родину, правительство, начальников, кашу, селедку копченую, бриллианты, новые ботинки. Чего взор касался, — то и любили. Широчайшее чувство — огромные возможности. И страдания от любви имели, радости приобретали, счастье и печаль. Странная взаимосвязь физиологии и высокого полета чувств. Сколько сюжетов для поэтического творчества, соседских сплетен и светских разговоров. Во имя любви, куды только не ходили… На плаху, костер, в ссылку, на три буквы…

— Бабушка, снизь трудовой энтузиазм, успокойся. — Попытался урезонить старую ведунью-колдунью. — Разве живете плохо?

— Хорошо-то, хорошо, но почему не попробовать свеженького? — Поддержала ведунью-колдунью, Марь Ивановна. — Все познается в сравнении. Собираем добровольцев в поход за любовью. Кто четвертым будет?

— Кто трое первых? — Поинтересовалась Светка, неторопливо одеваясь и развешивая побрякушки на одежде.

— Ты с Васей и говорящая лошадь. — Невозмутимо ответила начальница, как будто само собой разумеющееся. — Девочки, кто хочет в дальний поход за компанию? Дело сугубо добровольное, но внеочередной отпуск, премию и вечную память в устах потомков гарантирую.

— Марь Ивановна, но я участвовала в опытах, почему снова в добровольки? Где справедливость? — Взмолилась Светка. — Пусть другие девы идут в поход!

— Такова тайная воля народа, я лишь озвучила решение. Ты порченная, терять нечего. — Отрезала начальница и опять обратилась к толпе дев. — Ну, кто еще хочет? Кто идет в поход освобождается от работ на прополке капусты. Желающие соглашайтесь, или сгною на грядках!

— Троих достаточно. — Вмешалась Флора Гербарьевна. — Даже двоих хватит. Василия и Светлану. Лошадь лишняя. Оставим в деревне, мне по домашнему хозяйству помогать. Листики, лютики-цветочки, корешки возить для лекарств. Готова принять полагающийся гонорар Кузей.

— Не-не, я с ними. — Подал встревоженный голос Кузя. — Без подмоги пропадут. Да и кто возить любовь будет? Съестные припасы? Я маленький. Мне с отцом положено находиться!

— Конечно с отцом. — Поддержал пасынка. — Действительно. Кто будет тащить любовь, вдруг тяжелая, неподъемная? Вы знаете, какого веса?

— Если честно признаться, то не знаем и внешнего вида. — Пришлось согласится Флоре Гербарьевне. — По одним печатным источникам, тяжелая как камень, по другим, лежит на плечах тяжелой ношей. То любовь течет бурной речкой, то сердце пронзает как острая стрела. Вспыхивает и горит, сухим порохом. Есть версии, что легка и пушиста, но чаще гнетет и мучает. Страданий от нее, тревог…

— Тем более, двоим не справится. — Суетился Кузя, страшась остаться в деревне. — Пусть наполовину как вы — человек, но спина-то и сила как у лошади? От меня подмога, как от трактора в одну лошадиную силу.

— Пусть уматывает с родителем. — Разрешила Марь Ивановна. — Девочки, свободны. Кто не отправляется на прополку в огород, помогает собирать Васю и Свету в поход. Большое спасибо Флора Гербарьевна, вы тоже идите отдыхать. Спасибо за работу, вечером рассчитаемся.

— Мы так не договаривались. Про поиски каких-то любовей разговора не было. Бесплатно не согласен.

Теперь подал голос я. От похода не открутиться, так почему не продаться дороже, выпрашивая дополнительное вознаграждение? Ситуация благоприятная для торговли. Как сказано в древнем манускрипте "Капитал"? — Товар и труд стоят столько, сколько за них платят желающие и страждущие. Действительно. Если вещь не нужна, то и гроша медного пожалеешь на безделушку. А возникла нужда в ерундовой вещице, наступила труба. Готов удавится лишь бы приобрести. Странная закономерность, чем меньше денег — тем больше хочется всякой чешуи. Пароход, самолет, машина, картина. Полный писец — ежели хобби имеешь. Крыша от почтовых марок едет, или от статуй алебастровых. Ну куда голоштанному статуя Венеры? Но хочется, до визга в штанах. Потенция — двигатель прогресса. И позавидуем импотентам — им ничего не надо. У них все было.

Есть исключения из правил. Возьмем к примеру подарки на день рождения. И какую только хренотень не тащат имениннику, любимые родственники и друзья. Хорошо если заботливые престарелые родители подарят трусы дикой расцветки, или синтетические носки. Молча в душе скривишься, да сунешь в дальний угол кладовки, после праздника. Тащат в подарок вазочки, тарелочки, галстуки, плюшевых медведей. Книгу — мать ее, лучший подарок. Ненавистный автор с картинками. Классик доисторического периода из разрозненного собрания сочинений. Самим ненужно, пусть именинник мучается. Приобщается к высокому искусству. Улыбаются в усы и напряженно вглядываются в лицо именинника, — понравился подарок, или пора обижаться? Дареному коню в зубы не смотрят. Разве скажешь правду — матку? Обидятся смертельно, в следующий раз хуже подарок притащат. Становимся двуличными и лживыми, во благо мира и спокойствия.

Вернемся к стоимости товара. То есть меня. Начну кочевряжится, набивать цену, если не переборщу, могут отвалить капусты по полной цене, продешевлю — грудная жаба загрызет. Знать себе цену — себя любимого уважать. Лучше дорогой проституткой — крупная сумма тешит уязвленное самолюбие. А дешевой портовой шлюхой? Работы много. Снижаем качество — добираем количеством. Интенсивный путь развития.

— Разве свобода и возможность приобрести в личное пользование немного любви — плохая цена? — Удивилась Марь Ивановна, многозначительно поправляя на поясе большой ножик, явно не перочинный. — Мне кажется, будем в расчете. Да Вася Иэнененович?

— По рукам. Но если любовь найдем — пятьдесят процентов мое, остальное пополам, экипировка и закуска с вас. — Согласился скрипя зубами. С железным, остро наточенным аргументом не поспоришь. Продались недорого. Мы из породы портовых красавиц — берем количеством. Налетай — подешевело.

— А мне, хорошие подковы, новую попону, холодное оружие… — Встрял оживший Кузя, старательно загибая пальцы. Правильно сынок — больше просишь, больше получишь. — На голову — соломенную шляпу, четыре теплых одеяла…

— Стоп конь, не наглей. — Перебила Марь Ивановна. — Побереги лошадиное здоровье и аппетит для дальнего похода. Все потом. Потом.

— Когда? — Не понял, оглядываясь по сторонам. — Договариваются на берегу. Вечером поздно будет. Время уйдет.

— Время никуда не уходит. Оно всегда с нами. — Вздохнула Марь Ивановна.

— Ооо… вы философ? — Восхитился начальством. — Где идей нахватались?

— Не хватала. Сама знаю. Изначальная женская мудрость. — Грустно провела мускулистой рукой по коротко остриженным волосам. — Счастья нет, в ум ушло. Идите готовьтесь к походу.

— Но мы не договорились.

— Все потом Василий. Не торопись. Во второй части обсудим и договоримся…