"Борис Леонтьев. Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера" - читать интересную книгу автора

улыбнулся. - Тут c кондачка решать не стоит... Правильно
говоришь, что контра, она и в Африке контра. Тут попахивает
контрреволюционной гарью. Не иначе. - Роман Брониславович
спокойно подошел к беспартбилетнику и жадно вдохнул воздух. -
Точно, - убедился он, - несет контрой. В общем так, Альберт,
бросай насосолопаточный мусор к чертям собачьим и занимайся
только этим вот субчиком. Тут пахнет контрой, точно тебе
говорю.
- Есть! - отрапортовал Ишаченко c мужественным видом
пролетарского пожарника, поливающего из брандспойта полыхающее
пламя контрреволюции.
Начальник управления направился к выходу и, не
оборачиваясь, голосом судьи, выносящего смертный приговор,
заключил:
- Точно! от этого эхинококка контрой прет! c кондачка
решать не стоит! так, что действуй. Действуй, но помни: что
сила следователя - в его спокойствии, то есть руки распускай,
но в меру. Понимать надо!
Следователь Ишаченко спокойно подошел к столу, включил
штепсельную лампу и направил ее свет прямо в контрреволюционную
морду Ираклия Давыдовича. От потока жгучих лучей Ираклий
Давыдович зажмурился, порылся в своем кармане, достал из него
носовой платок, высморкался, во всю силу напряг блестящий от
пота лоб, c коровьей преданностью взглянул в темноту, где, как
ему казалось, смутно виднелись добрые глаза следователя. Но
владелец этих глаз не оценил коровьей преданности и, подойдя к
контре, нанес свой коронный справедливый удар.
На средневековой итальянской гравюре появились новые
подробности. Ираклий Давыдович взвыл, и коровья преданность
быстро сменилась собачьим страхом.
Второй удар был похож на первый, но коронным не был.
- Ноги c корнем вырву, контра! - пообещал следователь.
- Кому продал святыню нашей партии? Я же все знаю, факт
налицо!
- Я...
- А ну-ка, стаканила, высовывай свое жало! Где билет?
- Я...
- Билет, спрашиваю, где?
- Я...
- Базар фильтруй, контрик! Кому продал святыню?
Контра хрипела, как загнанный конь.
- Товарищ следователь, я не виноват, понимаете, в среду
утром...
- Когда шел снег... - ехидничал Ишаченко, поигрывая
пальцами. - Ты мне тут горбатого не лепи. Где билет?
Убитая горем контра продолжала яростно хрипеть. Губы
дрожали, как у мальчика-гимназиста перед отдиранием розгами.
- Ты хоть понимаешь, эфиоп твою мать, во что ты ввязался?
Страна доверила тебе ответственный пост. А ты предал и страну,
и пост, и народ и партию едино!...