"К.Н.Леонтьев. Моя литературная судьба (Автобиография Константина Леонтьева) " - читать интересную книгу автора

Калуге, ярмарочным и трактирным львом, обольстителем, игроком и щеголем, плохим
родным и сыном почти преступным... Он живет без рефлекса и теперь, когда он стал
седым и гадким стариком, с какими-то рубцами сыпей на лице, с какими-то ранами
на теле, всегда без места, без денег, иногда полупьяный, всюду презираемый
порядочными людьми, но все также самоуверенным нераскаянным, как и прежде...
И то, что было милой простотой и непосредственностью в прежнем добром Саше,
стало гадкой и подлой глупостью в изношенном и необразованном холостяке.




[1] Публикуется по изданию Константин Леонтьев "Поздняя осень России", М., 2000
* Заголовок приведен по двум изданиям этого сочинения К.Н. Леонтьева, но в
тексте рассказ о пребывании философа в стенах Николо-Угрешского монастыря
изначально опущен (примеч. сост.).
[2] Слуга, собака, честный труженик [неподписанные подстрочные примечания
здесь
и дальше принадлежат самому К.Н. Леонтьеву или представляют собой перевод с
иностранного языка].
[3] Проездом через Москву в свою деревню я видел его раза три и получил от
него
700 рублей
[4] Я удивляюсь, дорогой, как это вы, человек с воображением, как это вы смогли
стать очень умеренным и практичным консулом... И ваши политические писания тоже
в преизбытке позитивны... Видите ли, я человек практичный .. (фр.).
[5] Это вполне просто. Это следствие того, что я весьма одарен и обладаю обилием
разнообразных ресурсов (фр.).
[6] и тогда искал личного знакомства с литераторами еще меньше, чем теперь.
[7] Эту любезность Катков сказал мне еще летом. Он в этот день был нездоров,
принимал лекарство и, вдобавок, кажется, рассердился на меня за похвалы Герцену.
Я сказал: "Надо благодарить Герцена уже за то, что он перестал верить в прогресс
и смеялся над ортодоксией революции".
[8] Делает хорошую и худую погоду (фр..).
[9] Изысканный (фр.).
[10] Отеческое отношение (фр.).
[11] Помни о смерти (лат.).
[12] Полезности (фр.).
[13] Я и ему не возражал на это и здесь не стану долго объяснять. Бог и
духовники мои пусть судят, кто из нас лично более христианин: я или Ив.
Сергеевич. Я знаю только то, что я не позволю себе вносить ничего своего в
церковное учение и готов подчиняться всему, что велит духовенство, призванное по
слову самого Христа вязать и разрешать нас.
До нравственных качеств моих начальников мне почти и дела нет, когда я ищу
духовного совета или подчиняюсь их распоряжениям, а Аксаков говорит, что для
него Филарет не был авторитетом, что Герцен и Егмбетта для него более христиане,
чем, напр., нынешний московский епископ Леонид. Хорошо православие! Прибавлю
еще, что если бы я видел в наше время человека мало-мальски религиозного и
нуждающегося, каков был я перед очами Аксакова в Москве, так я, если бы рубашку
с себя не снял бы для него, то уж конечно с жаром помог бы ему. Я это доказывал
при всей нужде своей не раз. А Ив. Сер. что-то и слова не промолвил о