"К.Н.Леонтьев. Исповедь мужа (Ай-Бурун)" - читать интересную книгу автора

Монастыри, селенья, города,
И моря шум, и говор водопада,
И средь валов бегущие суда.

Мне было очень досадно, когда я давича вышел в гостиную и застал у дам
Маринаки. Он опять стал чаще ездить!
Сначала (не с самого начала, когда я никого не хотел видеть, а на
второй год) я немного сблизился с ним. Странно! Склад его ума и род его
образования не внушают доверия, а характера он хорошего и, кажется,
честного. Я тогда мало знал Крым. Когда он мне говорил, что на северном
склоне Таврического хребта, тенистом и прохладном, были колонии готов и что
в Мангун-Кале жил их герцог, побежденный и убитый турками, приводил, не
помню как, по этому поводу "Слово о полку Игореве" и половцев - все мне
казалось, что он выдумывает. С удивлением узнал я потом, что в его словах
было много правды; конечно, он не учен, не археолог и мог ошибиться в
частностях, но ведь и ученые оспоривают друг друга и обличают друг друга в
ошибках. Одним словом, он оказался гораздо правдивее, чем я ожидал. Но что
бы вы подумали о человеке, который никогда из своей губернии не выезжал,
который и говорит тихо, и глядит томно; тихо и томно волочится за женщинами,
носит щегольское платье и стриженые бакенбарды, страдает всегда грудью и
спинным хребтом, проводит дни за французскими романами в большом кресле,
пишет сам, наконец, и говорит: "У меня написано во всяких родах столько,
чтобы запрудить на два года все периодические издания; но редакторы хитры, я
боюсь их; они ценят имя автора, а не достоинство вещи". Напечатал на свой
счет в Харькове роман под заглавием "Глухое горе" и раздает его даром кому
угодно. Я прочел. Изысканный язык и ничего живого. "Этот нравственный
эмбрион"; "пошлая кратность светских отношений". Множество французских,
татарских и греческих слов без нужды.
Однако он ровного характера и добр, я имею на это доказательства; не
то, чтобы необыкновенно добр, а добр, как многие, и женщина невзыскательная
могла бы с ним ужиться. Мы приелись друг другу во время путешествия и все
реже и реже стали видеться. Кажется, его привлекает сюда Лиза. Но он ей не
пара.

9-го января.
Катерина Платоновна не совсем моего мнения. Она как будто считает
Маринаки и опасным обольстителем, и выгодным женихом. Он, надо отдать ему
справедливость, ездит сносно верхом. Вчера велел привести из города лошадь и
пригласил Лизу прокатиться. "Я не могу тридцать верст ехать верхом, - сказал
он ей чуть слышным голосом, - приехал в пролетке; и лошадь моя и я к вашим
услугам". Лиза согласилась, посмотрела на мать и пошла в конюшню. Я недавно
подарил ей славную лошадку. Я вышел как будто по делу, а в самом деле
потому, что меня испугала мысль: а что если Лиза сделается madame Marinaky!
Это ужасно! Я не шутя люблю ее любовью отца или воспитателя, и мне бы не
хотелось, чтобы она стала madame Маринаки. Катерина Платоновна догнала меня
и просила ехать с ними.
- Я боюсь этого льва, - сказала она.
- Лев он не очень кровожадный, - отвечал я. - И зачем я с ними поеду?
Пусть Лиза развлекается. Время ей жизнью дохнуть слегка. И может быть, он
посватается за нее?