"К.Н.Леонтьев. Пасха на Афонской Горе " - читать интересную книгу автора

- Теперь что будет?
- Вонмем!
- Какие это звуки?
- "Юрта гюнлериш бир инда актам вактинти ее саидлер ". И дальше: "Ве
анлере дэти": "Селам сизе" (мир вам)!
Это турецкое Евангелие.
Восточные христиане его слушают с удовольствием. Они привыкли к
турецкому языку; они, по правде говоря, даже любят его. В Малой Азии есть до
сих пор много греков, не знающих по-гречески. В их церквах вся служба
совершается по-турецки.
После нового звона, новой пальбы, новых ударов милого шарика и новых
возгласов из другой стороны храма послышалось нечто очень знакомое, но с
непривычки для нас гораздо более странное, чем Евангельская речь на языке
пашей, языке и наивном, и суровом. Повеяло Римом.
- In illo tempore quum sero esset die illo, una Sabbatorum, et fores
essent clausae, ubi erant discipuli...
Затем, опять - после шумной, "поющей, вопиющей", звонящей, играющей и
палящей перемежки - слышу я непонятную мне речь...
- Какая это?..
- Это речь народа без словесности, без грамматики - речь народа,
имеющего только горные эпические песни... Греческие монахи опять улыбаются,
как чему-то очень знакомому и даже немного смешному.
- Даги Према у эр аme дume me стуне.
Это речь албанская, речь знаменитых арнаутов, которых так любил лорд
Байрон, которых и я, признаюсь, крепко люблю; речь безграмотных героев,
жестоких разбойников и верных до самопожертвованр слуг: в Христианстве -
дававших самую лучшую военную стихию прежним греческим восстаниям, в
мусульманстве - свершающих под турецкими бунчуками самые страшные зверства.
Странный народ!.. Полный поэзии и бескорыстного рыцарства, продажности и
злобы, простодушия почти смешного и самой коварной хитрости. Народ-сирота,
даже и в прошедшем этнографического родства своего до сих пор не нашедший с
точностью[2].
Вечерня кончилась. Звон и пальба прекратились. На мощеном дворе и в
длинных коридорах келий опять воцарилось глубокое безмолвие отдыха.
Из открытого окна моего, сидя, долго смотрел я на розовые, золотые,
желтые, бурые и белые кусты как бы ликующей вместе с нами горы, обыкновенно
столь мрачной и скучной. Я слушал тихое бряцание колокольчиков на шеях
пасущихся мулов; но другие образы и звуки неотступно и восхитительно владели
душой моей во весь этот вечер.
Эти возгласы и звон, это чтение Слова Божия... Эти разнородные,
несхожие звуки: "Мир вам"! "Эрини имин! Fax vobis! Селам сизе!.. " Суровый
храм, суровые лики икон, сияние серебра и золота повсюду, - пальба,
безмолвие, перезвоны, опять безмолвие; опять молитвенный возглас, опять
пальба, и звон, и пение... И тишина, и чтение прекрасное среди
благоговейного внимания, едва-едва нарушаемого какой-нибудь улыбкой
сочувствия или легкого удивления...
И над всем этим - круговая тихорадостная, не престающая пляска
бесчисленных огней в темной высоте...
- Нет, это в самом деле "праздник из праздников и торжество из
торжеств"!..