"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

- Как здоровье вашего отца?
Скоро после этого вопроса вошел в белой чалме мюфе-тишь, по новому
уставу председатель и глава всех судов вилайетских, полудуховный сановник,
назначаемый самим Шейх-уль-исламом. Паша стремительно кинулся ему навстречу,
не дал ему прикоснуться к своей поле и прикоснулся, низко нагнувшись, сам к
его халату, посадил около себя с тысячами приветствий и поклонов, ударил в
ладоши (колокольчика он не тронул) и приказал скорее подать воды с вареньем,
кофе и два чубука.
Гайредин встал, поклонился и вышел глубоко оскорбленный.
- Кто этот мальчик? - спросил мюфетишь.
- Новый член нашего идаре-меджлиса, албанский бей, из старой и богатой
семьи...
- Каких молодых стали выбирать! Ему не больше двадцати двух лет, -
сказал мюфетишь.
- Нет, я думаю, больше. Он кажется молодым, потому что белокурый и
бреет бороду.
- Странный народ эти албанцы, - заметил мюфетишь. - С виду точно греки
в фустанеллах, а у них свой язык.
- И своя вера, - отвечал паша с презрением, - или, лучше сказать, у них
нет ни веры, ни совести. В других частях Албании они ставят свечки в
христианских церквах и держат посты, как гяуры, там обрезываются, как мы, и
празднуют Рамазан, а здесь все бектпаши,[12] скрывают свои обряды и пьют
вино как свиньи. На этот варварский народ надеяться нечего...
- Дикий народ! - со вздохом согласился мюфетишь.


IV

Не прошло и недели после разлуки Гайредин-бея с его гаремом, как доктор
Петропулаки позвал его на холостую вечернюю пирушку. С тех пор как
французский консул похвалил Пембе, и доктору она стала больше нравиться, он
позвал цыган на свой вечер. Цыгане эти, с которыми ездила Пембе, знали
немного и европейскую музыку. От захождения солнца и до утренней зари не
умолкали скрипки, кларнеты и тамбурины в просторном доме доктора. Все
веселилось; были тут корфиот, золотых дел мастер, Цукала, который звал себя
археологом, были двое консульских драгоманов, был один родственник доктора,
молоденький афинский студент, щеголь такой, что в Янине и не видали еще. Он
приехал в отпуск к отцу и на всех смотрел свысока. Был еще один пожилой член
того же меджлиса, в котором приехал заседать Гайредин, семейный и умный
человек, кир-Костаки Джимопуло. Он и золотых дел мастер оживляли всех;
только старик, рослый, крепкий на вино и осторожный, удивлял всех
достоинством, с которыми он умел пировать и шутить, а Цукала опьянел сразу и
стал как исступленный. К утру Гайредин-бей был без ума от Пембе. Проплясала
она раз и, звеня колокольчиками, уж не просто остановилась перед беем, как
на еврейской свадьбе, а села, улыбаясь, на его колени. Бей смутился немного,
особенно, когда все закричали "браво!" Он дал ей золотой, она сошла с его
колен, прошлась еще раз кругом комнаты и села к старику; старик тоже скоро
отпустил ее. Так она обошла всех поочередно; но когда дошла очередь до
студента, то он долго держал ее и твердил ей: "Пембека моя! Пембула моя! Как
ты мила!" Он говорил ей это по-гречески, а она кроме "благодарю" да