"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

Гайредин хотел пригласить на остров всех тех греков, которые были на
пирушке доктора, но Джимопуло отговорил его.
- Бей-эффенди мой! Немного будет нам добра от этих корфиотов...
Пригласите лучше турецких чиновников. Это будет и вам, и мне полезнее.
Теперь время смутное.
Гайредин послушался его. Пембе танцевала на острове с таким
одушевлением и с такою выразительностью, какой еще не видал в ней никто. Она
была уже не в прежнем старом платье, а в новом малиновом с восточными
пестрыми разводами и в новой курточке, расшитой густо золотом и блестками;
на бледной головке ее был газовый жолтый платочек с цареградскою бахромой
удивительной работы.
- Хорошая девушка эта Пембе! Аферим, Пембе! Аферим,[18] дочь моя! -
говорили турецкие чиновники.
Гайредин опять осыпал ее золотом. Дня через два после этого Пембе опять
пришла к нему с теткой, благодарила его, поцеловала его руку и сказала, что
после всех щедрот его у нее будет хорошее приданое и что на ней сбирается
жениться тот музыкант, который играет на скрипке.
- Ты, паша мой, судьбу мою сделал, - говорила она и опять целовала его
руку.
Гайредин только тут понял, как дорога она ему. Он начал уговаривать ее
не выходить так рано замуж и обещал со временем или дать ей на приданое
гораздо больше того, что она собрала, или даже взять ее к себе в гарем.
Старуха-тетка только этого и ждала.
- Не нужно нам денег, - сказала она, - она тебя любит, во сне тебя
видит. Только и говорит: "не господин он мне, он мне отец!" Возьми ее к себе
в гарем. Она все знает и жену твою почитать будет как старшую сестру...
Возьми ее, паша!
На эту же ночь Пембе осталась ночевать у Гайредина.
С этих пор Пембе начала часто ходить к нему. Он стал оставлять ее у
себя на целые дни. Настала осень, начались дожди, морозы и длинные вечера,
затопились веселые камины. Гайредин не скучал с нежною баядеркой. С женою
ему бывало много скучнее. Жена его была неразговорчива. Угощала его,
кормила, подавала ему сама старательно чубук; хорошо смотрела за хозяйством;
но не раз проходили целые дни в деревне, а он не слыхал от нее ничего кроме:
"ба! как жарко!" либо "ба! как холодно!" А если случалось, что он ей
говорил: "Сегодня жарко!" - она отвечала, важно покачивая головой: "Жарко.
Лето теперь".
Не такова была Пембе. Смеяться сама она, правда, почти никогда не
смеялась; изредка улыбнется Гайредину, когда захочет приласкаться, и скажет:
- Поцелуй же меня, бедную, паша мой...
Зато бей смеялся с ней много и над ней самой тешился, сердечно любуясь
на ее ребячества.
Увидала она раз на улице сквозь решетчатое окно гарема разнощика
сластей, что зовется шекерджи. Помучила она бедного старика!
"Шекерджи!" - звонко кричит она ему из окна. Старик ставит подставку
наземь, смотрит, "где зовут", а Пембе уж из другого, дальнего окна другим
голосом: "шекерджи!" Смотрит и туда разнощик. Никого нет, никто не выходит
покупать. Постоял и пошел. Опять кричат: "шекерджи!" Пембе опять его зовет,
опять прячется, пока, наконец, старик начал проклинать и браниться. Тогда
она послала купить у него петушков сахарных. Зимой, сидя с Гайредином у