"К.Н.Леонтьев. Мое обращение и жизнь на Св.Афонской горе" - читать интересную книгу автора

он дополнил чтением то, чего он не знал или о чём забыл. Он был знаком в
жизни с истинно-религиозными людьми, беседовал, спорил с ними; не забыл их
доводов, их возражений. Совокупность этих впечатлений такова, что при
некотором усилии творческого воображения и неверующий романист может
чрезвычайно верно изобразить не только поступки или речи своего религиозного
героя, но и самую сокровенную последовательность его помыслов.

Но внушает ли это ту степень фактического доверия, какую желательно бы
внушить неутверждённым людям? Конечно, не внушает.

Надо, чтобы читающий верил, что я сам верю... Я пишущий; я живой,
реальный, современный ему человек, человек, выросший в среде, сходной по
воспитанию и впечатлениям со средою самого читающего.

Искренность личной веры чрезвычайно заразительна. Я знаю это по опыту,
ибо и на меня в своё время имели другие большое влияние этою искренностью.

Многие, конечно, не допускают и мысли, чтобы образованный человек
нашего времени мог так живо и так искренне верить, как верит простолюдин по
невежеству. Но это большая ошибка! Образованный человек, раз только он
перешёл за некоторую, ему понятную, но со стороны недоступную черту и мысли,
может веровать гораздо глубже и живее простого человека, верующего отчасти
по привычке (за другими), отчасти потому, что его вере, его смутным
религиозным идеям никакие другие идеи не помешают.

Побеждать ему нечего; умственно не с кем бороться. Ему в деле религии
нужно побеждать не идеи, а только страсти, чувства, привычки, гнев,
грубость, злость, зависть, жадность, пьянство, распутство, лень и т. п.
Образованному же (а тем более начитанному) человеку борьба предстоит гораздо
более тяжёлая и сложная, ему точно так же, как и простому человеку, надо
бороться со всеми этими перечисленными чувствами, страстями и привычками,
но, сверх того, ему нужно ещё и гордость собственного ума сломить и
подчинить его сознательно учению Церкви; нужно и стольких великих
мыслителей, учёных и поэтов, которых мнения и сочувствия ему так коротко
знакомы и даже нередко близки, тоже повергнуть к стопам Спасителя,
апостолов, Св. Отцов и, наконец, дойти до того, чтобы, даже и не колеблясь
нимало, находить, что какой-нибудь самый ограниченный приходский священник
или самый грубый монах в основе миросозерцания своего ближе к истине, чем
Шопенгауэр, Гегель, Дж. Ст. Милль и Прудон... Конечно, до этого дойти
нелегко, но всё-таки возможно при помощи Божией. Нужно только желать этого
добиваться; мыслить в этом направлении, молиться о полной вере ещё и тогда,
когда вера не полна. (По опыту говорю, что последнее очень возможно и даже
не трудно; достаточно для этого быть сначала, как многие, деистом, верить в
какого-то Бога, в какую-то высшую живую Волю). Раз это чувство есть, раз
есть и в уме нашем это признание, нетрудно хоть изредка, хоть раз в день,
хоть при случае, с глубоким движением сердца воскликнуть мысленно. "Боже
всесильный! Научи меня правой вере, лучшей вере! Ты всё можешь! Я хочу
веровать правильно; я хочу смириться перед верой отцов моих. Если она
правильнее всех других, покажи мне путь; научи меня этому смирению! Подчини
ей мой ум! Сделай так, чтоб этому уму легко и приятно было подчиняться