"Эдмон Лепеллетье. Римский король ("Тайна Наполеона" #5) " - читать интересную книгу автора

нашептывал ей слова любви, которые она не могла слышать и которые были не в
состоянии ни растрогать, ни ободрить ее, ни придать ей терпения и энергии,
столь важных в такой критический момент. Акушер между тем начал вводить
щипцы. Ребенок шел ногами; требовалось освободить голову.
Жуткое безмолвие царило в спальне, где, кроме императора и Дюбуа,
находились де Монтескью, сиделка императрицы, герцогиня Монтебелло, первая
статс-дама, и де Лукай, дежурная в тот день во дворце, государственный
канцлер Камбосерес и Бертье, принц Нёшательский (двое последних были вызваны
в качестве свидетелей).
С улицы доносился шум, напоминавший рев моря; невнятный говор толпы
усиливался от ожидания. По городу распространилась весть, что муки
императрицы возрастают, что роды опасны. Присутствующие молчали из боязни
увеличить боли матери и тревогу императора.
Наконец Дюбуа, долгое время стоявший согнувшись, быстро отступил назад,
подняв склоненную голову; очень бледный, он обернулся к императору, держа в
руках что-то крошечное, красноватое, бесформенное, неподвижное и
окровавленное...
- Ваше величество, родился мальчик! - сдавленным голосом произнес
акушер.
Вздох облегчения, в котором выразилась вся сдерживаемая внутренняя
радость, вырвался из груди Наполеона.
Наконец-то! Судьба не отвернулась от него! У него наследник! Свету
предстояло считаться с Наполеоном Вторым!
Наполеон рванулся к акушеру, чтобы взять своего ребенка, но Дюбуа
остановил его нетерпеливым, повелительным жестом и бросил беспокойный взгляд
на маленькое, по-прежнему неподвижное существо с багровым тельцем, которое
походило на ком безжизненного мяса, извлеченного из утробы умирающей матери.
Наполеон внезапно почувствовал острую судорогу. Ему стали понятны
озабоченность и сомнение врача. Закусив губы, сжав пальцы, он старался
сохранить царственную безмятежность, которую демонстрировал до сих пор. Он
молча пристальным и мрачным взором следил за всеми движениями акушера,
старавшегося оживить ребенка.
Между тем Дюбуа растирал маленькое тельце, влажное и помертвевшее; он
вдувал воздух в легкие новорожденного, приникая губами к неподвижному и
холодному ротику, потихоньку хлопал по бедрам и осторожно качал малютку.
Семь минут прошли таким образом, и ни один крик, ни одно проявление
жизни не успокоили истерзанного императора.
Вдруг рот ребенка полуоткрылся и его первый писк, для ушей Наполеона
более восхитительный, чем звук триумфальных фанфар, раздался в тревожной
тишине спальни. Наследник империи был жив, несомненно жив!
Несмотря на всю силу воли и удивительную способность оставаться
непроницаемым, Наполеон невольно издал какое-то радостное ворчание. Он
схватил наскоро спеленутого ребенка и бросился в соседнюю гостиную, где
ожидали все депутаты империи, маршалы, принцы. С грубым тщеславием, в порыве
гордой и вульгарной радости удовлетворенный император и счастливый отец
представил новорожденного собравшимся и сказал:
- Господа, вот Римский король! В этот момент по сигналу, поданному из
дворца, большой колокол на колокольне собора Парижской Богоматери и пушечные
залпы в доме Инвалидов начали извещать о появлении на свет Наполеона
Второго.