"Иван Лепин. На долгую память" - читать интересную книгу автора

Захар Николаевич тем временем принялся меня просвещать:
- В наших краях сводный уральский отряд под командованием Блюхера и
братьев Кашириных дрался с колчаковцами. Рабочие в основном были в отряде,
беднота: русские, украинцы, башкиры, татары, латыши... До десяти тысяч.
Представляешь силу? И вот на этой горе шел бой... Там памятник сейчас
поставили. Увидишь... Жуков рассказывал, что его отец в этом бою участвовал,
ранен был. Но из отряда не ушел, до самого нашего Кунгура по лесам да горам
дотопал...
Вершина Извоза - ровная, заросшая густой травой поляна. В траве яростно
стрекотали кузнечики, то и дело на глаза попадались ярко-красные бусинки
земляники. Порхали бабочки, все пестрые, одна красивей другой. Около самого
солнца звенел жаворонок.
И вокруг - необъятная ширь. Во все стороны света все видать на многие
километры. Вон справа - Верхнеуральск, деревянный и каменный, с древней
церковью и новыми цехами районной "Сельхозтехники".
А слева - горы. Целая цепь гор. Но они пониже Извоза, светло-синими
волнами застыли у горизонта. Виднеется деревенька с недлинным рядком белых
изб.
Захар Николаевич с разных точек фотографировал памятник. Он установлен
в центре поляны. Красноармеец с шашкой и партизан с винтовкой -
остановленное на века мгновение того далекого сражения. Медленно читал я
надпись: "Здесь, у горы Извоз, в 1918 году объединенный отряд красных
партизан под командованием Н. Д. Каширина наголову разбил соединения
белогвардейских войск. В боях с белогвардейцами погибли красные партизаны:
Балкунов Е. Н., Буторин Е. Н., Коротков О. С...." Всего семнадцать
человек...

В Карагайский лес стоило ехать не только ради того, чтобы посмотреть
лесоустройство (я лично в нем ничего не понимаю). Стоило хотя бы ради
встречи с тамошним участковым уполномоченным лейтенантом милиции Гридневым.
Шел Гриднев по обочине с двумя молодыми женщинами в сторону Карагайки,
оживленно о чем-то говорил с ними, время от времени оборачиваясь: не идет ли
попутная машина.
И вот нагнал его наш пазик.
Гриднев поднял руку, Семен затормозил. При этом шофер успел бросить
фразу: "Карагайский Анискин! Сейчас начнет!"
Гриднев пропустил вперед женщин, потом легко впрыгнул на ступеньку и
закрыл за собой дверцу.
- Привет, молодежь! Ух, парит! Опять, поди, к дождю. Ага. Садитесь,
бабы, аи вам ног не жалко? - выпалил участковый на одном дыхании.
Он сел рядом с Захаром Николаевичем.
Гриднев был симпатичен, круглолиц, глаза его поблескивали; форменная
фуражка сидела на нем чуть набок; в черных волосах виднелись крапинки
седины - был он, должно, ровесником Захара Николаевича, лет эдак пятидесяти.
- Далеко? - спросил Гриднев.
- В Карагайский лес.
- А я в Верхнеуральск за велосипедными камерами приезжал. Ага. Думал -
есть. Тюти! Пустой вот еду, не считая баб. Увязались по дороге: возьми да
возьми в попутчики! В совхоз за смородиной им приспичило. Ага. Значит, в лес
Карагайский. - Он достал из кармана платочек, вытер вспотевший лоб.